Запасы полезных ископаемых в мире 2016

Что стало отправной точкой для вашего проекта? Как он развивался? 

Я работаю в сырьевом бизнесе с 2006 года. У нас были проекты, связанные с нефтью и газом на Ближнем Востоке. Позже я участвовал в разработке месторождений коксующегося угля, редкоземельных элементов и золота в Монголии. Проект Бьеркрейм-Сокндал появился у нас в 2016 году. После предварительного анализа первым, что привлекло наше внимание, были потенциальные запасы фосфатов, важнейшего сырья для производства удобрений. Сегодня мировой рынок удобрений оценивается примерно в $200 млрд, сегмент фосфорных удобрений занимает второе место.

Работы по исследованию этого месторождения велись государственным норвежским агентством по геологоразведке уже давно. В них также принимали участие местные университеты. Согласно результатам, полученным ими, речь шла о комплексной интрузии (геологическое тело, сложенное магматическими горными породами), где помимо фосфатов в рудном теле присутствовали ванадий и титан.

Именно эти данные стали отправной точкой для создания нашей компании Norge Mining и начала масштабных работ по проверке запасов совместно с SRK Consulting. Это одна из крупнейших и наиболее известных компаний в сфере геологоразведки с отличной репутацией и, что важно, абсолютно независимая. Проанализировав имевшиеся на тот момент данные, эксперты SRK Consulting пришли к мнению, что мы имеем дело с одной из крупнейших интрузий в мире. По начальным оценкам, глубина могла составлять около 300–400 м. Следующим этапом стал сбор дополнительных образцов летом 2019 года, более 3 т, и их анализ в британских лабораториях для определения концентрации элементов в руде. Английские химики пришли к трем главным выводам. Во-первых, концентрация достаточно высока для обеспечения рентабельности добычи. Во-вторых, благодаря составу руды сепарация сырья может быть произведена достаточно экономичным способом. В-третьих, само рудное тело гораздо шире и глубже, почти в десять раз, чем предполагалось раньше. И это стало главным открытием, дало толчок к расширению проекта. В дополнение к уже имевшимся у нас пяти лицензиям мы приобрели дополнительно еще 40, чтобы полностью закрепить за собой всю территорию месторождения — около 420 кв. км, это примерно четыре Парижа. 

Какова была реакция правительства Норвегии на ваш проект? Вы получили какую-нибудь поддержку?

О, это была интересная история. Летом прошлого года нам стало известно, что правительство Норвегии совместно с ЕС планируют крупный инфраструктурный проект — скоростное шоссе длиной 1400 км из Дании в Норвегию, и оно должно связать Осло, Берген и Тронхейм и пройти прямо по нашему месторождению. Месторождению, которое ранее само правительство объявило имеющим национальное и международное значение.

Мы немедленно отправились в Осло, чтобы понять: как так может быть? Нам ответили, что ничего поделать нельзя, проект шоссе разрабатывался шесть лет и вообще это очень важно. Потом была еще масса дискуссий во всех инстанциях, включая департамент строительства дорог и министерство транспорта, чтобы они поняли значение нашего проекта.

Это был ясное заявление, недвусмысленный сигнал поддержки и сигнал не просто на словах: стоимость обходного маршрута составит для норвежского государства около €320 млн.

Чтобы понять, почему чиновники и парламентарии с нами все-таки согласились, важно учитывать структуру норвежской экономики. Ее основу составляют только две крупные отрасли — добыча нефти и газа и рыболовство. Горнодобывающая промышленность плохо развита. Наш проект дает возможность радикально изменить ситуацию, сделать Норвегию серьезным игроком на мировом рынке минерального сырья.

Вы уже сказали, что собранные образцы показали высокую концентрацию полезных элементов в рудном теле. Какие еще конкурентные преимущества могут привлечь в ваш проект инвесторов?

Прежде всего стабильная политическая система в стране. Во-вторых, вся наша продукция относится к стратегически важной для Европейского союза. Сегодня Европа импортирует почти все необходимое ей минеральное сырье. В недавнем отчете ЕС было признано, что около 30 млн рабочих мест в Европе напрямую зависят от доступа к импортируемым сырьевым ресурсам. Подобные диспропорции делают Европу очень уязвимой как к политическим, так и экономическим рискам.

Позвольте привести вам один пример. Крупнейшие месторождения фосфатов в мире находятся в Марокко и Западной Сахаре, в них содержится около 80% мировых запасов. Второй по размеру регион добычи — Китай с 10% мировых запасов. Это продукт критически важный для ведения эффективного сельского хозяйства во всем мире. Но сейчас в Марокко возобновился застарелый вооруженный конфликт с Фронтом POLISARIO, стремящимся к отделению Западной Сахары.

Еще один важный момент — диверсификация нашей продуктовой линейки. Мы являемся поставщиками сырья для трех очень важных глобальных секторов: сельского хозяйства, металлургии и энергетики. Это придает нашему бизнесу дополнительную устойчивость, он малоуязвим для секторальных кризисов. Ну и кроме того, размер имеет значение. По текущим оценкам, запасов на нашем месторождении хватит как минимум на 100-120 лет.

Фосфаты и титан пользуются устойчивым спросом на рынке. А каковы перспективы ванадия в среднесрочном периоде? 

В настоящее время ванадий в основном используется в качестве легирующей добавки при производстве металлических изделий и конструкций. Он обеспечивает повышенную прочность и гибкость. Но в ближайшие годы он будет играть все большую роль в развитии «зеленой энергетики». Одна из главных проблем солнечных и ветряных станций — как сохранить выработанную энергию. Нужны аккумуляторы огромной емкости. Литий-ионные аккумуляторы на эту роль подходят не очень хорошо. Они огнеопасны, могут взрываться, содержат крайне токсичные материалы. Их переработка или захоронение требуют огромных средств.

Ванадий, напротив, может стать решением проблемы. Ванадиевые прямоточные редокс-батареи лишены почти всех этих недостатков. У них почти неограниченная энергоемкость за счет простого увеличения размеров, безопасность и невоспламеняемость электролита, которым является простая вода. Кроме того, ванадий малотоксичен. 

Каким вы видите развитие данного проекта? Планируется ли создание комплекса обогащения и переработки руды, металлургического предприятия?

Пока таких планов нет. Но ситуация может измениться, если к проекту присоединится крупный стратегический инвестор. Им может стать норвежское государство. Во всяком случае, такое мнение выражали ряд норвежских политиков. Нам, безусловно, интересно создание мощностей по переработке сырья на месте или, например, в одной из европейских стран. Этот вопрос обсуждался на наших встречах с представителями ЕС, поскольку логистика и транспорт имеют важное значение для рентабельности рудных проектов. Но на ближайшую перспективу мы ограничимся ролью поставщика сырья.

У вас богатый опыт в развитии различных проектов в ЕС, России, Монголии, на Ближнем Востоке. Что, на ваш взгляд, делает один проект более успешным, чем другие?

Для успеха необходимы видение и креативность. Но главное — быть первопроходцем. Идти туда, где никого еще нет. Приведу пример. В 1998 году мы с партнерами создали компанию ITV Media, и она первой в Европе начала размещать фильмы в интернете, о котором тогда уже все знали, но мало кто понимал или видел в нем перспективы.

С Norge Mining ситуация была примерно такой же. Об интрузии Бьеркрейм-Сокндал знали все — ученые, государство, бизнес. Но никому это не было интересно как коммерческий проект, все были зациклены на нефти и газе. К сравнению, в России и Китае значимость горнорудной промышленности тогда понимали гораздо лучше. Сейчас, когда ЕС спохватился, мы готовы предложить крупномасштабный проект, готовый к освоению.