Сей минерал если не нам то потомкам нашим зело полезен будет
“Сей минерал зело полезен будет”. Каменноугольная горячка в России. Часть 1.
В 1868 году в Донбасском бассейне начался так называемый период каменноугольной горячки, создавший в России целую отрасль промышленности. Тогда вошедшая в период капитализма и отстававшая в своем экономическом развитии от ведущих стран мира империя после отмены крепостного права сделала мощный рывок в погоне за индустриализацией державы. Именно он позволил аграрной России войти в число наиболее значительных индустриальных стран планеты.
“Сей минерал зело полезен будет”
Символами донской экономики издавна считались пшеница и рыба. Колос на гербе, олицетворяющий тучные нивы, голубой фон, обозначающий Тихий Дон с его фауной, подчеркивали экономические приоритеты региона. Однако нет на гербе того, без чего трудно себе представить Восточный Донбасс, – того самого минерала, который “если не нам, то потомкам нашим зело полезен будет”, который потом и кровью добывают уже двенадцать поколений донских рудокопов.
По официозной легенде, впервые о хитром минерале, дающем при горении сильный жар, было доложено Петру I в 1696 году, когда юный царь вторично ломился в запертое турецким азовским замком донское окно в Европу. Царь-плотник-де взвесил в лапище черную внушительную каменюку и изрек слова о пользе минерала, вошедшие едва ли не во все сборники по краеведению. Однако изрек и тут же позабыл – европейское “окно” и кровавые стрелецкие бунты занимали все мысли монарха.
Ни добывать уголь, ни использовать его как следует до начала века XVIII в России не умели. Сам жароемкий минерал был известен еще с античности, но первое документально зафиксированное использование его для топки имело место в 1095 году, в аббатстве Сан-Савер-ан-Рю, во Франции. К 1177 году в английском Йоркшире и французском Лангедоке уже наладили промышленную добычу каменного угля.
Первой индустрией, где он стал применяться, был обжиг извести, за ним последовали пивоварение и красильное дело. Большого развития из-за сильного задымления при сгорании низкокачественных фракций (с большой долей битума) уголь в Европе не получил – обыватели по старинке предпочитали топить более эстетическими дровами либо древесным углем. Более или менее качественный каменный уголь в Средние века добывали только в Шотландии и германском Аахене, поставляя его королевским дворам.
В России он также стал известен благодаря пресловутой Кукуевской слободе, где его показали Петру знакомые иноземцы. Оценить по достоинству минерал государь сумел лишь к концу жизни. По свидетельству многочисленных источников, “черный камень” казаки находили в глубоких балках и разломах задолго до петровских походов. Нельзя сказать, чтобы он получил массовое применение в быту – по старинке “степные рыцари” топили печи кизяками и хворостом, однако в бедном лесами Диком поле “горюч-камень” был подлинной находкой. Особенно в только-только нарождающейся промышленности. В частности, в кузницах и на бахмутских солеварнях, борьба за обладание которыми послужила одной из малоизвестных причин нашумевшего булавинского восстания, объявленного впоследствии в СССР крестьянской войной.
Ныне, конечно, сложно сказать, кто и когда стал главным первооткрывателем угольных месторождений на Дону. Одни называют чиновника солепромыслов города Бахмута Никиту Вепрейского и капитана Семена Чиркова, отыскавших “горюч-камень” как энергоноситель для нужд местной солеварни еще в 1721 году. В своем доносе императору они сообщали, что на угле, добытом в окрестностях Лисьего байрака (балки), бахмутские мастеровые люди варят соль и делают различные кузнечные поковки, а жители близлежащих поселений используют минерал для отопления жилищ. Другие говорят о 32-летнем лозоходце подьячем приказной избы из села Даниловского под Кинешмой Григории Капустине. С 1715 года он промышлял руду в устюжском, костромском и воронежском краях, открыв месторождения золота, серебра и иных руд, чем снискал себе расположение чиновников берг-коллегии.
Горюч-камень
7 декабря 1722 года Петр I издал указ “О приискании на Дону и в Воронежской губернии каменного угля и руд”: “На Дон в казачьи городки, в Оленьи горы, да в Воронежскую губернию под село Белогорье для копания каменного угля и руд… послать нарочного и в тех местах того каменного угля и руд в глубину копать сажени на три и больше и, накопав пуд по пяти, привезть в берг-коллегию и опробовать и в оном копании руд, уголья о вспоможении к губернатору Измайлову послать указ”.
Нарочным стал Григорий Капустин, посланный руководителем команды рудознатцев берг-коллегии Василием Лодыгиным на Нижний Дон, Северский Донец и речку Верхнюю Беленькую для приискания разрекламированного уголья. Энергичный подьячий времени зря не тратил и к зиме, по уши зарывшись в донской чернозем, близ реки Кундрючья нашел богатейшие залежи каменного угля и доставил в Москву “аж три пуда образцов”.
По результатам экспедиции Капустин докладывал Лодыгину: “Доносит вам рудных дел подьячий Григорий Капустин, что мною вынуто из донецкой земли уголье близ речки Кундрючья. Прошу принять и опробовать его в лаборатории”. Утверждал, что изучил пласт угля высотой в 1,14 метра. Справедливости ради следует заметить, что “угольного” опыта у парня не было никакого, он припер в столицу, по большей части, три пуда пустой породы лишь с вкраплениями угля, которая не горела. Зарыться глубже у него не было ни физических, ни технических, ни материальных возможностей.
Понятное дело, в высшем горном управлении берг-коллегии скорчили недовольные физии и вытолкали рудознатца вон: нечего, мол, казенные деньги на ерунду переводить. Впоследствии все это спишут на “засилье иностранцев в коллегии, на корню убивавших все русские инициативы”. Однако не на тех напали, подьячий тоже был не лыком шит.
“С каменного уголья, взятого в казачьем городке Быстрянском, и в Туле, и в Москве пробы чинили, – доказывал он, – Делали кузнецы тем каменным угольем топоры и подковы новые, и они, кузнецы, то уголье похваляли и сказывали, что от него великий жар, а в Санкт-Петербурге по пробе иноземцы то подписали, что будто жару от них нет. Знатно, несущую пробу чинили”.
Парня неожиданно поддержали солеварцы. В донесении от 23 января 1724 года Никита Вепрейский докладывал Петру I: “Работными людьми оное уголье окоповано в горе по мере в длину пятнадцать сажен, в вышину десять сажен…, оное уголье в гору пошло в глубину, а сколько его в глубину есть, о том неведомо…, сверх оного уголья – великая гора в вышину сажен десяти и больше и окопать оного уголья такими малыми людьми в скором времени невозможно”.
Поддержка пригодилась – дело дошло уже до Петра. Ввиду отсутствия в государстве Российском опытных угольных мастеров царь отдал распоряжение вице-адмиралу Томасу Гордону о приглашении углекопов из-за границы.
“Зело нам нужно, – писал ему Петр, – чтобы ты из Англии или Шкоции (Шотландии) выписал двух человек, которые знают находить уголье каменное по приметам сверху земли и чтобы были искусны в своем мастерстве…”
Угольный первенец
Со смертью первого российского императора “сей минерал” был прочно позабыт, а имя подьячего Капустина, скончавшегося восемью годами позже, вообще сгинуло со страниц истории. Понадобилось еще 70 лет “бабьего царства”, чтобы уже почти на смертном одре великая государыня Екатерина II издала наконец 14 ноября 1795 года указ, согласно которому в той самой Лисьей балке (ныне Лисичанск) был основан первый рудник Донецкого бассейна. Заложили и построили нынешний город сами рудокопы – выходцы с Липецких заводов и города Петрозаводска. А уже в следующем году на первенце угледобывающей промышленности России – казенном руднике Лисичанска было добыто 13142 пуда и 39 фунтов каменного угля. За первые десять лет своей работы он выдал на-гора 2,2 миллиона пудов угля.
Развитие металлургии в вечно воюющей империи требовало значительных запасов сырья для плавильных печей. Перевооружение армии в преддверии предполагаемых длительных войн за передел Европы на рубеже XVIII-XIX веков заставил вспомнить и подьячего из Кинешмы. По следам Григория Капустина добывать “горюч-камень” на Дон двинулись ранее не признающие ничего, кроме военной службы, казаки. Владеть недрами в области Войска Донского разрешалось только им.
В 1805 году войсковой старшина Федор Попов заложил свой хутор возле реки Грушевки (позднее он стал называться поселком Поповка города Шахты). Неподалеку от него на собственном хуторе обосновался старшина Максимов (ныне станция Каменоломни), севернее – старшина Власов положил первый сруб хутора Грушевско-Власовского. Все хутора были приписаны к станице Кривянской. На хуторе Попова по ревизским сказкам значились 12 казаков и 14 крепостных душ.
В 1809 году Попов построил первую шахту Восточного Донбасса с вертикальным стволом колодезного типа глубиной 25 метров с ручным подъемом (воротом). Первыми шахтерами области и были те самые 14 крепостных душ. Поскольку производительность шахтенки была крайне низкая, добытый ими уголь отправлялся в новую столицу донского казачества – насквозь промерзший на крутой горе Новочеркасск для отопления зданий и казачьих казарм. Затея была тягомотная и хлопотная для “степного рыцаря”, поэтому войсковому старшине она быстро наскучила.
В 1810 году хутор Поповка был продан на аукционе полковнику Грекову, который отказался от ведения сельского хозяйства, а своих крепостных перевел на работу в шахту, введя им натуральную плату – четвертую часть от добытого угля. Понятное дело, что у тех сразу же появился стимул, и добыча в Поповке круто возросла.
В 1817 году молодой новочеркасский торговый казак Семен Кошкин построил еще одну достаточно перспективную шахту с конным воротом. Дела у торговца пошли неплохо, благодаря чему впоследствии к горному делу приобщился и его сын Иван. Сам же Семен через полвека уже прославился как строитель первого ростовского водопровода и прилежный староста новочеркасского Михайло-Архангельского храма, чьим усердием и были собраны средства на его строительство. Прах одного из первых “угольных генералов” был похоронен в усыпальнице этого собора.
Первоначально войсковое руководство сквозь пальцы смотрело на подземные забавы своих атаманов. Немногочисленные энтузиасты этого дела закладывали шурфы, где им заблагорассудится, благо землицы на Дону было сколь угодно, и ковырялись в ней с разной степенью удачливости. Служивое казачество лишь потешалось над перемазанными лицами горняков, считая ниже собственного достоинства зарываться ближе к преисподней.
Подов В.И. Легенды и были Донбасса
26 апреля 1709 года Петр Великий из Азова прибыл в Троицкую крепость, что на Таганьем Роге. Тут был передний край борьбы с Османской империей. Много дел здесь у царя. И береговая оборона. И Азовская флотилия. Но больше всего его заботило нашествие супостата шведа. Туда и устремил он свой взор. 15 мая Петр уже был в Бахмуте, южной крепости России и центре нового края, который позже назовут Донбассом. А че
Едет царь, торопится. Позади осталось верст двадцать с гаком. С пригорка за поворотом дороги открылась прекрасная панорама Лугани, а за ней в устье маленькой речки Скелевой возвышался поросший лесом зеленый холм. На нем — командный пункт. Туда и повел высоких гостей бригадир Шидловский, только что со своими штабом встретивший царя.
Первым делом, как водится, Петр Великий решил побеседовать с солдатами Изюмского и Харьковского Слободских полков. Осмотрел занимаемые позиции. Проверил боевую выучку. Царь остался доволен войсками. С командиром у него отдельный разговор. Дал наставления на случай встречи с турками или крымскими татарами. Рассказал о линии поведения при столкновении со шведами. До полтавской битвы оставалось чуть
больше месяца.
Так закончился этот напряженный весенний день 1 / мая 1709 года. Не заметили, как сгустились сумерки, опустилась на землю чарующая южная ночь. Давно известно, что именно ночью происходят самые таинственные, самые интересные и даже самые важные, эпохальные события.
Царь со своей свитой расположился у пылающего костра, устроенного специально для него солдатами. Петра окружили известные сановники: князь Юрий Федорович Шаховский, Семеновского полка полковник Петр Михайлович Галицын, бывший учитель Петра Никита Михайлович Зотов и Прокофий Афанасьевич Ушаков. Чтобы избавится от надоедливых камаров, все жались поближе к огню. За оживленной беседой никто не заметил, как вместе с дровами солдаты подбросили в костер куски черного камня. Загоревшись, они стали издавать такой великий жар, что царь не выдержал, обратил свой взор к костру.
— О, горюч-камень! — воскликнул он с восторгом, заметив раскаленный камень, словно Клад нашел, — Добрый камень! Где есть подобный?
Солдат поднял новую большую гудку черного камня, приготовленного для костра, протянул его царю. Петр торопливо взял в руки уголь, поворачивая, быстро осмотрел его со всех сторон, несколько раз понюхал, с шумом втягивая ноздрями воздух. Поблескивавшие в отсветах огня большие выпуклые глаза Петра, его горячее как пылающий уголь, сердце мигом наэлектризовали присутствующих, возбудили у них глубокий интерес к горючему камню. Все с любопытством впились в него глазами.
-Сей минерал, если не нам, то потомкам нашим, зело полезен будет ,- пророчески произнес царь, обращаясь к присутствующим.
Резким движением руки Петр передал уголь князю Шаховскому, тот, осмотрев, — соседу. И так все по очереди рассматривали его, по примеру царя по нескольку раз нюхали, пытались даже отколупуть кристаллики.
С речки Лугани царь последовал через Бахмут и Тор на Изюм и прибыл в этот полковой центр 21 мая. Отсюда путь лежал на Харьков, Ахтырку и Полтаву. Что там было под Полтавой, теперь всякому известно.
Сбылись вещие слова Петра Великого. В 1721 году ‘ > бахмутским солеварам лантрату Никите Вепрейскому и
капитану Семену Чиркову, взявшим на откуп Бахмутс- кий казенный солепромысел, выпало великое счастье открыть в той балке Скелеватой первое в Донбассе и во всей России месторождение каменного угля. Они же стали использовать его в бахмутских казенных кузницах для латания солеваренных сковород и на другие поделки. А вскоре они открыли второе месторождение каменного угля — на речке Беленькой, ныне Белой, правом притоке Лугани.
Шло время. Сотни шахт появились в Донбассе. Без угля никто теперь не может представить наш край.
Літературне місто – Онлайн-бібліотека української літератури. Освітній онлайн-ресурс.
После того, как при Петре I Россия завоевала прочное положение в Прибалтике и на Азовском море, будущий первый российский император занялся вопросом поиска месторождений каменного угля на юге страны, тем более, что вопрос о замене древесного угля, применявшегося для металлургических целей, становился особенно важным в связи с беспощадным истреблением лесов в районах уральских и подмосковных заводов. Некоторые заводы были уже тогда остановлены из-за того, что вокруг них были вырублены леса, пошедшие на выжигание угля.
После «жестокой школы» северной войны 1700–1721 годов, которая по выражению Петра Первого «леность отогнала и ко трудолюбию и искусству день и ночь принудила», царь еще энергичнее принимается за организацию рудного и металлургического производства, чтобы обойтись без свейского» железа. На 1701 год была намечена программа производства 300 орудий.
Понимая, что без организованных приисков руд нельзя развивать металлургию, Петр Первый положил конец «охочеству» в области розысков полезных ископаемых. В 1700 году Петр Первый основывает приказ рудокопных дел, во главе которого были поставлены Алексей Тимофеевич Лихачев и дьяк Козьма Борин, Козьма Борин хорошо знал горное дело. Уже в 1693 году он построил у реки Белый Колодезь, вблизи Воронежа, железоплавильный завод.
Умело и старательно организовал Козьма Борин поиски руд и минералов в новых районах. Им были посланы «доброхоты», т. е. простые люди, которые отваживались отправиться в необжитые места для поисков руд и минералов. Доброхоты идут и едут на Урал, в Сибирь, в лесные области Севера и Средней России.
В 1708 году создается специальная казенная команда рудознатцев (геологов-самоучек), во главе которой Петр Первый поставил Василия Лодыгина, опытного горноразведчика и горнопромышленника.
В 1709 году Лодыгин выезжает на Дон в донецкие степи, обследует районы вдоль течения Донца и его притоков. Там донские казаки указывают ему месторождения железных и серебряных руд. В 1709 году Лодыгин построил железоделательный завод на реке Xопер.
Василий Лодыгин был умелым горноразведчиком, привлекал талантливых людей из народа и организовывал поиски полезных ископаемых на территории всей России. Вблизи Костромы, Рязани, Воронежа, вблизи Тулы и во многих других районах России вели рудознатцы из команды Василия Лодыгина разведки железных, серебряных, свинцовых и медных руд.
Петр Первый, стараясь еще более привлечь к поискам полезных ископаемых самые широкие слои населения и широко поставить разведки недр страны, создал в 1719 году берг-коллегию (т. е. горную коллегию). Если в приказе рудокопных дел было несколько дьяков, то берг-коллегия представляла большое учреждение, руководимое деятельными соратниками Петра. Берг-коллегию возглавил президент Яков Виллимович Брюсс, образованный генерал, астроном, коллекционер минералов.
Одновременно с учреждением берг-коллеги и был издан закон о горных привилегиях: все живущие в России получали льготное право принимать участие в разведках полезных ископаемых и строительстве новых горных заводов.
Привилегия отделяла право владения землей от права «владения недрами. В ней говорилось: «…каждому дается воля, какого б чина и достоинства ни был, во всех местах, как на собственных, так и на чужих землях, искать, копать, плавить, варить и чистить всякие металлы, сиречь: золото, серебро, медь, олово, свинец, железо, також и минералов, яко селитра, сера, купорос, квасцы и всяких красок, потребные земли и каменья».
«А тем, которые изобретенные руды утаят и доносить о них не будут …объявляется наш жестокий гнев, неотложное телесное наказание и смертная казнь».
В числе других районов страны Петр Первый обратил внимание на Донецкий бассейн. Он неоднократно бывал в нем. В 1696 году, возвращаясь из первого Азовского похода, он познакомился с донецким каменным углем. Народная память в течение двух с лишним веков хранит крылатую фразу, якобы произнесенную Петром Первым во время отдыха на берегу реки Кальмиуса, когда императору показали кусок черного, хорошо горящего минерала: «Сей минерал, если не нам, то нашим потомкам зело полезен будет».
Петр Первый заинтересовался наличием каменного угля или, как тогда называли его, земляного угля в Донецком бассейне. В 1721 году по указу Петра была организована первая государственная экспедиция по разведке недр Донецкого бассейна. Её возглавил подьячий Григорий Капустин. Посылая его на Дон, в малообследованные и малообжитые края, начальник команды рудознатцев Василий Лодыгин доверил Капустину очень важное государственное дело. Начальник команды неслучайно остановился на кандидатуре кинишемского подьячего. За 7 лет работы в команде горноразведчиков Григорий Капустин показал себя не только опытным рудознатцем, но и умным, и инициативным человеком.
Если бы не уцелело сообщение выдающегося рудознатца в Бергколлегию, в котором он пишет о себе, мы, очевидно, ничего бы не знали о его жизненном пути.
Григорий Григорьевич Капустин родился в селе Даниловском, вблизи Кинешмы (современная Ивановская область России). Односельчане выбрали Григория Григорьевича своим подьячим. В течение 17 лет он нёс обязанности выборного подьячего, но в то же время занимался розыском руд и минералов вблизи родного села. Узнав, что в Санкт-Петербурге существует команда горноразведчиков, руководимая Василием Лодыгиным, Капустин обратился к руководителю команды с просьбой зачислить его в состав команды.
По распоряжению сената Василий Лодыгин получает разрешение вызвать Капустина из села Даниловского. С того времени Григорий Григорьевич ведёт разведочные работы в различных губерниях и городах Севера России. Донесения Капустина, сохранившиеся в архивах Берг-коллегии, показывают, что Григорий Григорьевич был не только хорошим рудознатцем, но и образованным человеком. Он составляет своего рода экономическую записку о производительности домниц в Устюжне-Железопольской, он настаивает на расширении разведок в районе Бежецка — Ярославля. Где бы ни работал Капустин, он получает лучшие аттестации и хвалебные отзывы.
После четырёхлетней работы на севере Григорий Григорьевич Капустин получил важное задание направиться в Воронежскую губернию, из различных районов которой поступали сообщения о находке железных и других руд. Воронежская губерния занимала в то время огромную территорию и охватывала многие районы, в том числе и часть нынешнего Донбасса.
Осенью 1721 года Капустин выезжает в районы, расположенные по течению Дона и Северского Донца. Вот что нам известно о первой геологической экспедиции в Донбассе. В конце 1721 года, Григорий Капустин находит вдоль течения реки Кундручьей (приток Дона) месторождение каменного угля. В начале 1722 года, возвратясь в Москву, он докладывает Лодыгину о своей поездке и результатах геологических разведок. После того, как Лодыгин донес Берг-коллегии о находке, Пётр I издал указ: «На Дон, в Казачьи городки и в Оленьи горы, да в Воронежскую губернию, под село Белогорье, для копания каменного угля и руд, которые объявил подьячий Капустин, из Берг-коллегии послать нарочного, и в тех местах, того каменного уголья и руд в глубину копать сажени на три и больше и, накопав пуд по пяти, привезть в Берг-коллегию и опробовать. И в оном компании руд и уголья, о воспоможении к губернатору Измайлову послать указ».
Этот указ Петра знаменателен тем, что с него начинается история разведок недр страны, организованных государством, а не частными лицами, как это было прежде.
Вторично Капустин был послан на Дон в Казачьи городки, то есть в район нынешнего города Шахты Ростовской области, а также в район, где сейчас расположен Лисичанск Луганской области. Он получил точные указания, что, производя разведки, должен копать шурфы глубиною в 9 сажен и больше и отбирать образцы, испытания которых должна производить в Москве Берг-коллегия. В новое путешествие Капустин выехал 27 декабря 1722 года. Он должен был привезти в Москву по пять пудов угля из каждого отрытого шурфа. В то время, когда Капустин уже находился на Дону, он получил дополнительное распоряжение разведать «земляное уголье» близ городка Бахмут, о залежах которого сообщили в Берг-коллегию казаки Изюмского полка, расквартированные в Бахмуте и вблизи него.