Пушкин считал полезным для своего здоровья

По утверждению астрологов, каждый человек рождается со склонностью к определенным, присущим моменту рождения, “букетом звездных болезней”. Справедливо ли такое утверждение в отношении болезней А. С. Пушкина?

Родился Пушкин в конце мая (по старому стилю) и по канонам космобиологии принадлежал к психотипу людей зодиакального знака Близнецы, которым астромедицина приписывает склонность к болезням нервной системы, легких, плеч и рук.

НАЧНЕМ с первой предполагаемой болезни Пушкина. О том, насколько восприимчива и незащищена была нервная система поэта, можно судить по признанию самого Пушкина П. А. Плетневу: “Если бы ты знал, как часто бываю подвержен так называемой ХАНДРЕ. В эти минуты я зол на целый свет и никакая поэзия не шевелит моего воображения”.

Болезнь “обнаженных нервов” отмечает и близкий родственник поэта Л. Н. Павлищев: “Переходы от порыва веселия к припадкам подавляющей грусти происходили у Пушкина внезапно, как бы без промежутков, что обуславливалось, по словам его сестры, нервной раздражительностью высшей степени”.

Пушкин, по-видимому, хорошо понимал причину своих болезней, поскольку связывал их с природой характера: “Мой нрав – неровный, ревнивый, обидчивый, раздражительный и, вместе с тем, слабый – вот, что внушает мне тягостное раздумье”.

Страдал Пушкин и такой типичной “зодиакальной” болезнью, как ревматизм, поразившей руку и ногу, которая в феврале 1828 года стала причиной сильного ушиба Пушкина из-за падения с высоты. По этому поводу поэт писал: “Я еще немного хромаю и боюсь лестниц – до сих пор не позволяю себе подыматься выше первого этажа”.

…Особенно сильные приступы ревматизма досаждали поэту в 1831-1932 годах, когда он был озабочен тем, чтобы “не застудить руку”. Но… не уберегся, что следует из письма молодой жене (декабрь 1831 г.): “Я опять застудил себе руку, и письмо мое, вероятно, будет пахнуть бобковой мазью”.

Через год болезнь обострилась, что следует из переписки Пушкина с П. В. Нащокиным: “Я написал его (“Дубровского”) в две недели, так как не брался за перо и не мог связать две мысли в голове”.

Родители Пушкина также свидетельствуют о наличии у него предсказанной астромедициной болезни. Вот как живописует в октябре 1832 года картину болезни отец Пушкина: “Александр страдает ужасно. Снаружи нога, как нога: ни красноты, ни опухоли, но адская внутренняя боль делает его мучеником, говорит, что боль отражается на всем теле, да и в правой руке, почему и почерк нетвердый и неразборчивый. Не может он без ноющей боли ни лечь, ни сесть, ни встать, а ходить тем более”.

Пушкин жалуется, что “скучает, не имея развлечений хотя бы в физической боли”. Вспоминая молодые годы Пушкина, К. А. Полевой писал, что “после бурных годов первой молодости и тяжелых болезней, он казался по наружности истощенным и увядшим”.

Но самой опасной болезнью Пушкина являлась АНЕВРИЗМА сердца, то есть опасность разрыва сердечного сосуда. С одной стороны, Пушкин хорошо понимал серьезность болезни. Но с другой, несмотря на то что с 18 лет Пушкин “носил с собой смерть” (вот она, легкомысленность Близнецов!), относился к болезни без должного внимания, “спустя рукава”. Он не хотел делать операцию и даже обращаться к врачам!

Как в отношении к опасному заболеванию сказалась ПРОТИВОРЕЧИВОСТЬ характера Пушкина, считавшего, что болезнь, несущую смерть, может вылечить любой “псковский коновал”.

Глубоко мистическая натура Пушкина, охраняемая перстнем-талисманом, по-видимому, не боялась смерти, что выразилось в отношении Пушкина к опасным заболеваниям. После путешествия в Арзрум он описал эпизод встречи с больными чумой: “…На другой день я отправился с лекарем в лагерь, где находились зачумленные. Я не сошел с лошади и взял предосторожность стать по ветру. Из палатки вывели нам больного; он был чрезвычайно бледен и шатался как пьяный. Другой больной лежал без памяти. Осмотрев чумного и обещав несчастному скорое выздоровление, я обратил внимание на двух турков, которые выводили его под руки, раздевали, щупали, как будто чума была не что иное, как насморк”.

Свое мнение имел Пушкин и в отношении холеры, по свидетельству М. Н. Макарова, уверяя, что “холера не имеет прилипчивости и медики не скоро ее поймут”.

В гороскопе рождения А. С. Пушкина астрологи усматривают указание на “жизнь, осложненную нападками и болезнями, воспаление брюшины, опасное для жизни кровотечение, склонность к медицине”, что подтверждается последними днями жизни Пушкина. Так, в книге В. Вересаева “Пушкин в жизни” рассказывается, что тяжело раненный на поединке в живот Пушкин имел “воспаление брюшины и большую потерю крови, сам себе ставил на грудь пиявки и сам же мерил частоту пульса”. Вот и не верь после этого астрологии!

Секрет его молодости

ГОВОРЯТ, секрет его молодости был в постоянном стремлении поддерживать хорошую физическую форму: летом плавал в реке, зимой перед завтраком принимал ванну со льдом. Любил русскую баню, как “вторую мать”, и знал в ней толк: “Утром встанет, пойдет в баню, прошибет кулаком лед в ванне, сядет, окатится, да и назад…” Почти ежедневно стрелял из пистолета в цель, хорошо сражался на рапирах и слыл большим любителем верховой езды. И если Россия узнала о тонкостях английского бокса только в 90-х годах прошлого века, то, по свидетельству Вяземского-младшего, Пушкин уже в 1827 г. учил его “боксировать по-английски”, т. е. почти за 70 лет до традиционной датировки. Любил Пушкин и прогулки с тросточкой, заметим, что тросточка, которую он “с легкостью подбрасывал”, была весом 9 фунтов (это примерно 3,5 кг), по свидетельству других – в два раза тяжелее. Ко всему прочему Пушкин старался придерживаться определенного распорядка дня: “Просыпаюсь в семь, пью кофе… В три часа сажусь верхом, в пять в ванну и потом обедаю картофелем да грешневой кашей. До девяти – читаю. Вот мой день…”

Что ж, лошади, рапиры, пистолеты, навыки бокса и жонглирование девятифунтовой тросточкой – чем не джентльменский набор для молодого человека XIX века.

От природы Пушкин был хорошо сложен, и это признавали все современники – “плечист и тонок в талии”. Сам он с некоторым кокетством отмечал: “…мерялся поясом с Евпраксией, и тальи наши нашлись одинаковы. След из двух одно: или я имею талью 15-летней девушки, или она талью 25-летнего мужчины”.

Сложилась определенная традиция – считать, что Пушкин был невысокого роста, однако и это сомнительно. Художник Г. Чернецов, работая над картиной “Парад на Царицыном лугу”, под изображением Пушкина сделал пометку “…ростом 2 арш. 5 верш. с половиной”, что составляет 166,74 см (рост по тем временам вполне средний).

ХОРОШАЯ НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ

Пушкин не был болезненным ребенком – сказывалась хорошая наследственность: его знаменитый прадед Абрам Ганнибал прожил 92 года, оба его деда, бабушка по линии отца и мать – более 60 лет (возраст по тем годам почтенный), бабушка Мария Алексеевна – 73 года и отец – 78 лет.

Верится с трудом, но в розовом детстве маленький Саша был толстым, неуклюжим, малоподвижным и, самое невероятное, молчаливым ребенком. Все это приводило мать в отчаяние, и она “почти насильно водила его гулять… заставляла бегать”. Однако к семи годам от тучности и неуклюжести не осталось и следа, “он стал резв и шаловлив”.

В лицейские годы здоровье Пушкина было доверено доктору Ф. О. Пешелю, очень милому человеку, о “котором могли отзываться дурно разве только его больные”. Доктор придерживался благого принципа “не вреди” и прописывал своим пациентам лекарства (чаще всего из солодкового корня), которые не оказывали особого влияния на патологический процесс. Благо заболевания были несерьезными – простуды, ушибы и легкие недомогания. Лицеист Александр Пушкин болел не больше и не меньше своих однокашников – та же “простуда”, пара ушибов, “головная боль”. Отделывался парой-тройкой дней пребывания на госпитальной койке и снова возвращался к занятиям.

Наконец долгожданная свобода! После строгого распорядка шестилетней жизни в Лицее (подъем в 6.00, отбой в 22.00) сладкое слово “свобода” настолько овладела молодым повесой, что Жуковский и Батюшков были всерьез обеспокоены чрезмерными “шалостями” поэта: кутежи, пирушки, драки. Вот тут-то “к счастью” или “к несчастью” подкосила “гнилая горячка”. Пушкин, как он сам говорил, “ускользнул от Эскулапа/ Худой, обритый – но живой…” Его знаменитые кудри были острижены. Что поделаешь, пока не отросли волосы, пришлось прикрывать голову красной ермолкой.

“Гнилая горячка” еще не раз сваливала Пушкина. Рецидивы не столь затяжного характера повторялись на протяжении последующих двух лет. Сам Пушкин считал, что причина болезни – в простуде: “…выкупался и схватил горячку, по моему обыкновению”. В 1820 г. болезнь застала его в Екатеринославе. На этот раз больному повезло: в это же время по дороге на Кавказ в Екатеринославе оказалась семья Раевского, в свите которого был врач Е. П. Рудаковский. Доктор наблюдал у Пушкина “озноб, жар и все признаки пароксизма”. Таким образом, по мнению Рудаковского, “гнилая горячка” Пушкина была не чем иным, как малярией с периодическими приступами. Было назначено соответствующее лечение – доктор “закатил хины”, и это оказалось как нельзя кстати: больной через неделю вылечился.

Два месяца пребывания Пушкина на Кавказе в семейном кругу Раевских и серные горячие ванны окончательно вернули его к жизни: “…Воды мне были очень нужны и чрезвычайно помогли, особенно серные горячие… купался в теплых кисло-серных, в железных и кислых холодных…”

МОДНАЯ БОЛЕЗНЬ

Как это ни покажется странным, но в начале прошлого века кроме моды на прически и наряды была мода на болезни, в моде были “аневризмы”. Сегодня аневризмой называют патологическое расширение просвета артерии, проявляющееся выпячиванием его стенки. Подобное выпячивание развивается на участке замещения эластичной сосудистой стенки рубцовой тканью. Как правило, это происходит в результате хронического воспалительного процесса, поражающего сосуды, атеросклеротических изменений или травмы. В современной практике этот диагноз встречается редко, да и в прошлом веке вряд ли оно было так широко распространено, как о том писали “модные журналы”. Современные медики считают, что, по всей видимости, диагноз “аневризма” в прошлом веке чаще ставился больным с варикозным расширением вен, при котором, как известно, так же образуются мешковидные выпячивания стенки сосудов.

Так или иначе, но Пушкин тоже указывал на то, что он страдает аневризмой: “Вы, может быть, знаете, – писал он на имя правителя канцелярии, – у меня аневризм. Вот уже 8 лет, как я ношу с собой смерть. Могу представить свидетельство какого угодно доктора”.

О своем “аневризме” Пушкин вспомнил, когда просил у Александра I разрешения выехать в Европу: “…До сего дня я не имел возможности лечиться. Аневризм… также требовал бы немедленной операции”. Однако царь разрешил Пушкину поехать не дальше Пскова “…и иметь там пребывание до излечения болезни”.

Жуковский, обеспокоенный здоровьем Пушкина, принялся искать хирурга, который согласился бы приехать в Псков, чтобы прооперировать поэта. Он обратился к И. Ф. Мойеру, и тот незамедлительно дал свое согласие “спасти первого для России поэта”. Однако дальнейшее поведение Пушкина совершенно не поддавалось объяснению: “…Операция, требуемая аневризмом, слишком маловажна, чтобы отвлечь человека знаменитого… Мне право совестно, что жилы мои так всех вас беспокоят… ей-богу первый псковский коновал с ними бы мог управиться…” – писал он. Жуковский в недоумении, друзья упрекают Пушкина в неблагодарности. Ситуация приобретает трагикомический оборот. Пушкин уже всерьез опасается, что ему привезут хирурга: “Друзья мои и родители вечно со мной проказят… Вразумите его (Мойера). Дайте ему от меня честное слово, что я не хочу этой операции…” Что это? Каприз? Недоверие? Разгадка оказалась куда более банальной. Спустя несколько лет Пушкин писал к друзьям: “Аневризмом своим дорожил я пять лет, как последним предлогом к избавлению… и вдруг последняя моя надежда разрушена проклятым дозволением ехать лечиться в ссылку… выписывают мне Мойера, который, конечно, может совершить операцию и в сибирском руднике…”

Но ведь Пушкин на что-то рассчитывал, выдавая себя за больного аневризмой, ему надо было, по меньшей мере, представить хоть какие-нибудь проявления болезни. Действительно, к прошению о разрешении на лечение за границей было приложено медицинское заключение за подписью инспектора Псковской врачебной управы В. Всеволодова о том, что у А. С. Пушкина имеется “на нижних конечностях, а в особенности на правой голени, повсеместное расширение кровевозвратных жил”.

Надо сказать, Пушкин погорячился, сказав, что “первый псковский коновал” мог управиться с подобной операцией. Оперативные вмешательства на сосудах в то время были далеко не ординарными – выполнялись единичными хирургами и не в “рудниках”, а исключительно в университетских клиниках, да и то не всегда удачно. По отчетам Н. И. Пирогова, из 69 операций на крупных артериях – 36 (то есть более половины) окончились неудачно, большинство из больных умерли. К счастью, Пушкин обошелся тогда без операции.

Смотрите также:

Не дразните доктора →
Будем кесарить! →
Роды без боли →

Источник

Аудиоверсия текста (ссылка кликабельна)

Ныне, как и в глубокой древности, вина за большинство неустройств человеческой жизни возлагается на неохоту и неуклюжесть, с которой человек пользуется собственным разумом. Если бы мы мыслили так хорошо, как действительно на то способны, если бы честно следовали его указаниям, жизнь наша была бы счастливее, полнее и продуктивнее. Пожалуй, это и действительно так, но почему в таком случае бесконечные призывы начать думать обладают удручающе малой действенностью? Ответ, судя по всему, состоит в том, что причины, по которым мы отделены от высших возможностей своей способности суждения, не кроются в ней самой – они залегают глубже. Человек не испытывает такой уж большой нехватки разума и знаний, сколь бы ни было сильно впечатление обратного, и она в любом случае второстепенна. Чего ему недостаёт, так это сил, воли, дисциплины, собранности, последовательности; он не готов добровольно и постоянно принимать дискомфорт умственного напряжения, не осознает необходимости жертвы как пути к приобретению. Он, одним словом, лишен верных установок и внутренних условий, при которых у него имелось бы искреннее желание и последовательное стремление развивать своё мышление и пополнять знания, а главное полноценно использовать их на практике, тем самым меняя собственную жизнь к лучшему.

Принципиальная задача философии потому не просто «научить мыслить», как наивно всегда полагалось, ибо мало смысла в науке, если мало кто захочет и сумеет воспользоваться ей. Необходимо создать внутренние условия, при которых самообучение и самотрансформация личности начнутся естественным образом, при которых появится устойчивая ориентация на них. Отчасти это достигается углублённым постижением человеком своей природы, первейших оснований и принципов прогрессивного движения и благополучия. Есть, однако, и другие средства, и особое место среди них занимает забота о нашем теле, о его здоровье и красоте, так как связь их с качеством духовной жизни не столь очевидна. Более того, часто она высокомерно отрицается или даже воспринимается помехой умственному развитию, чем-то негативным.

Прежде чем перейти к её исследованию, нельзя не отметить, что пренебрежение и снобизм в отношении мира плоти лишены какой-либо научной опоры и далеко не являются предметом философского консенсуса. Как на Востоке, так и на Западе почтение к телесному благополучию и эстетике освящено древнейшей интеллектуальной традицией, возникшей в самый момент рождения философии. Создателем западной мысли часто называют Платона, который в действительности звался Аристоклом. Прозвище «Платон», от греческого слова «широкий», ему по свидетельству античных авторов было дано его учителем по борьбе – Аристоном из Аргоса за выдающиеся ширину плеч и груди. Как и почти все мыслители классического периода и просто свободные граждане, Платон проводил много времени в гимнасиях – древних спортивных залах, упражняясь во множестве дисциплин.

То же самое касалось и его духовного наставника, прославленного Сократа, отличавшегося поразительной выносливостью и во время Пелопонесской войны сражавшегося тяжеловооруженным пехотинцем – гоплитом. Вес вооружения гоплита, для справки, достигал 30 кг, и с ним нужно было не только биться в строю, но и много часов носить его на себе под палящим греческим солнцем, иногда на бегу. Уровень общей физической подготовки большинства античных интеллектуалов скорее всего превышал возможности современного мастера спорта, и они не считали зазорным уделять пристальное внимание как собственному здоровью, так и внешнему виду. Всю античную эстетику пронизывает идеал калокагатии, давший позже начало идеалу гармонично развитого человека эпохи Возрождения и Нового времени. Слово это состоит из двух частей – καλός (красивый, прекрасный) и ἀγαθός (добрый) и описывает существо человеческой добродетели, в которой нравственное и эстетическое совершенство оказываются слиты в органическом единстве. Подобные представления проходят красной нитью через многие культуры и эпохи, соединяясь с сегодняшним днём. Так, Ницше, один из самых глубоких и революционных мыслителей в истории, отводил телесному колоссальную роль. В «Сумерках кумиров» он пишет:

«Для жребия народа и человечества является решающим обстоятельством, чтобы культура начиналась с надлежащего места – не с души (что составляло роковое суеверие жрецов и полужрецов): надлежащее место есть тело, наружность, диета, физиология, остальное вытекает отсюда… Греки остались поэтому первым культурным событием истории – они знали, они делали то, что было необходимо…»

Можно было бы составить увесистый том, приводя схожие примеры один за другим, в частности обратившись к русской истории от спортсмена и франта Пушкина до увлеченного боксера и футболиста Набокова. Все они иллюстрируют несомненный факт – целая плеяда гениальных творцов и ключевых фигур человеческой цивилизации не только не считали себя выше названных плотских забот, но и по всей видимости видели в них важнейший источник плодотворности.

Биологические и психологические основания

Человек не бесплотный дух, и все наши душевные и умственные способности имеют материальную основу. Более того, они являются прямым продолжением жизни нашего тела, чутко откликаясь на его проблемы и расцветая, когда всё благополучно. Направленность чувств и размышлений, мироощущение, настроение, мотивация, продуктивность и даже сила нашей мысли зависят от него на самом фундаментальном уровне. Не нужно серьезного расстройства, довольно чего-то совсем прозаического вроде головной боли, низкого уровня энергии, несварения или просто голода, чтобы ощутимо подрезать крылья возвышенному духовному началу человека и напомнить о его земном происхождении. Мысль тогда даёт сбои и движется медленно, неуклюже, внимание пляшет, принимаемые решения нередко близоруки и неудачны, желание действовать увядает, воображение теряет вдохновение, а в голове поселяются мрачные думы. Напротив, как легко и плавно скользит ум, как хорошо и охотно решает проблемы и рождает идеи, когда ничто не отвлекает его от вверенных ему задач, когда самочувствие прекрасно и тело, кажется, само питает его силами.

Всё, чего мы хотим и к чему стремимся, счастье, творческая мощь, качество и продолжительность жизни могут быть либо поддержаны, либо подорваны состоянием нашего организма. Своим легкомыслием мы способны легко навредить ему, но это всегда удар по самим себе, зачастую растянутый во времени с точки зрения последствий. И даже в тех случаях, когда мы избегаем причинения вреда, мы всё равно совершаем ошибку, если упускаем возможность воспользоваться его помощью, если не понимаем механизмы его работы и не умеем поставить их себе на службу.

Своевременные и совсем не обременительные меры по заботе о себе позволяют избавить себя в будущем от лишних трат огромного количества времени, денег и от негативных эмоций; вместе с тем они создают наилучшие условия для развития всех наших замыслов и начинаний. Особенно интересна при этом демонстрируемая научной литературой способность подобных перемен образа жизни совершать то, что ещё недавно полагалось невозможным – а именно, производить благоприятные изменения в человеческом мозге, улучшая память, концентрацию внимания и качество мышления.

У внимания к эстетике и здоровью тела есть и значимые психологические преимущества. Испытываемый человеком стресс можно разделить на две категории. Во-первых, тот, который мы не принимаем на себя добровольно и возникающий вследствие расхождения ожидаемого с действительным. Что-то идёт не по плану, что-то чревато осложнениями и является угрозой, и лимбическая система мозга не медлит сообщить нам об этом, повышая уровень гормона кортизола. Ко второму типу относится добровольное и сознательное напряжение душевных и физических сил – творческий дискомфорт при реализации поставленных целей. Чем больше вы испытываете пустого и разрушительного стресса, тем меньшую ношу вы в состоянии взять на себя по своей воле и тем дальше, следовательно, находитесь от своих созидательных возможностей. Когда вы не просто в лучшем состоянии здоровья, но и хорошо выглядите – эмоциональный фон становится положительнее, вы чувствуете себя увереннее и устойчивость ко всем формам стресса возрастает. Здесь задействован целый ряд механизмов, важнейший из которых – серотониновая система, всегда и неизбежно бессознательно измеряющая ваше социальное положение в сравнении с другими людьми. Если она получает сигналы, что последнее низко или под угрозой, уровень гормона серотонина падает, а кортизола повышается. Увеличивается тревога, набирает обороты стресс – высшие когнитивные способности несколько подавляются (по нейрофизиологическим причинам сильные эмоции всегда так воздействуют на ум).

Одним из значимых факторов, воздействующих на уровень серотонина, является восприятие нами и другими собственной внешности. В большинстве обществ и в современном мире в частности телесная красота представляет собой важный индикатор социального положения и именно так считывается серотониновой системой. Оценивать ключевую роль эстетического как сугубо отрицательное явление и нечто поверхностное есть довольно отсталая точка зрения, опять же не находящая прочной опоры в человеческой культуре и её создателях. Люди, со снобизмом отзывающиеся о незначительности красивой оболочки в сравнении с богатством содержания, считают себя в силу этого элитарными ценителями высших материй и искусства. В действительности же они редко понимают хоть что-то как в том, так и в другом. Следует вспомнить, что не только для живописи и скульптуры, но и для архитектуры, поэзии, литературы красота тела всегда служила одним из основных источников вдохновения и остается ключевой темой осмысления.

Красота есть в конечном счёте одна из немногих вещей, ради которых стоит и хочется жить. Если человек действительно находит её больше в каменных изваяниях и написанных масляными красками лицах, чем в других людях, это что-то вроде парафилии и может быть не лишним врачебное внимание. Разумеется, телесная красота есть дар; она несправедлива и потому против неё так велик соблазн восстать. Но это не возражение против – она не более несправедлива, чем сама жизнь и целое множество замечательных вещей, в том числе красота внутренняя, сам человеческий ум, чьи границы столь же властно очерчены биологией. Как и в случае с умом, наша задача состоит в том, чтобы работать с выданным нам судьбой жребием и менять его в меру своих сил к лучшему.

Учитывая вышесказанное, следует всё же остерегаться болезненной фиксации и уделять эстетике бессовестно много времени и усилий, каковой порок широко распространён. Для множества людей тем не менее чуть большее внимание к пренебрегаемому доселе собственному внешнему виду оказывается одним из действенных средств, благодаря которым они совершенствуют своё жизнеощущение и творческие возможности, а также делают мир вокруг лицеприятнее. Чувствуя себя иначе, повышая серотониновый фон, они в состоянии больше брать на себя, больше делать и эффективнее справляются с вызовами действительности.

Четыре главные привычки

I. Постоянное обновление своих знаний

Мы живем в информационную эпоху, и часто приходится слышать, что в ней владение информацией является первостепенной ценностью. Это не совсем так – более существенным является умение добывать надёжную информацию на постоянной основе, поскольку темпы научных, социальных и технологических изменений стократ возросли, и вы не можете руководствоваться набранным некогда запасом. Забота о здоровье требует не заучивания нескольких ключевых правил, но пребывания в живой связи с состоянием научного знания, пускай и в его популярном изложении. Необходимо сформировать в себе установку на периодическое повышение и уточнение собственной осведомлённости о способах оптимизации работы своего организма в опоре на авторитетные источники.

II. Индекс массы тела и ограничение калорий

Человечество испокон веков жаждало найти эликсир бессмертия или по крайней мере средство продлить жизнь. Из всех тех, что существуют не в сказках, а взаправду, самым эффективным, судя по всему, является ограничение калорий. Эксперименты на млекопитающих, в том числе на максимально близких генетически приматах, показывают, что понижение калорийности ниже нормы без снижения питательной ценности и баланса рациона (undernutrition without malnutrition) могут продлить здоровую жизнь организма на 30-40%. Полного понимания причин такого положения дел нет, но вероятно они связаны с энергетическими механизмами старения – чем больше энергии поступает в организм и тратится им, тем быстрее протекают циклы метаболических процессов, он окисляется и изнашивается. Если муху поместить между двух тесно прижатых пластин, так что она сможет только бегать, но не летать, она проживёт в три раза дольше (эксперимент Раджиндара Синг Сохала).

Из этого не следует делать вывод, что нужно недоедать, однако это очередной веский довод в пользу контроля калорийности и массы тела. Избыточный вес является одной из главных причин смертности во многих развитых странах (например, в США он на втором месте после курения), снижая продолжительность жизни и многократно увеличивая риски почти бесконечного списка заболеваний от сердечно-сосудистых до диабета, рака, остеоартрита, импотенции и слабоумия.

III. Физическая активность

В связи с метаболическим старением повышенный расход энергии действительно сокращает жизнь, и ещё в 1924 г. биолог Раймонд Пирл заметил, что интенсивные нагрузки вредны для любого живого существа, в связи с чем спортсмены, например, живут меньше. Умеренные же объемы дополнительной физической активности (до 8-10 часов в неделю), напротив, приносят целый ряд преимуществ, значительно перевешивающих вред от ускорения обменных процессов и окисления клеток. Польза для сердечно-сосудистой системы и профилактики сотен иных недугов стала общим местом и едва ли нуждается в новом повторении. Намного любопытнее относительно свежие данные, демонстрирующие прочную связь между когнитивными функциями и регулярными кардионагрузками. Было показано, что даже среди пожилых людей они приводят к ускорению нейрогенеза (образования нейронов головного мозга) и увеличению объёма и веса отдельных его частей – а именно, гиппокампа, отвечающего за долгосрочную память. Это верно не только для людей, но и для других млекопитающих. Одно из ранних исследований, к примеру, показало, что у мышей с колесом для бега в клетке процесс образования новых нейронов значительно быстрее, а продолжительность жизни выше, чем у лишённых привилегии «спорта».

Наконец, в течение двух часов после каждой тренировки наблюдается повышенный уровень нейромедиаторов, обеспечивающих положительные эмоции и концентрацию внимания – дофамин, норадреналин, серотонин, эндорфин. При повторных занятиях этот эффект начинает носить постоянный характер, улучшая общий эмоциональный фон, нашу память и способность сосредотачиваться.

IV. Питание и добавки к пище

Гиппократ – отец медицины и первый учёный-врач в западной истории – две с половиной тысячи лет назад обнаружил прочную связь питания с состоянием ума и тела. Приписываемые ему слова «Ты есть то, что ты ешь» и принцип «Да будет еда твоим лекарством» отражают убеждённость всего древнего мира в жизненной необходимости правильного рациона. Сегодня нам известно о питании куда больше, чем нашим предкам, но что поменялось мало, так это неутихающие споры вокруг различных подходов в диетологии. Необходимо следить за формирующимся научным консенсусом касательно оптимальных его вариантов, тем временем придерживаясь следующего и, вероятно, наиболее надёжного принципа. Метаанализ показывает, что организм просто должен получать все основные компоненты питания, одновременно избегая причиняющих ему вред веществ. Как именно это будет достигнуто, в сущности, второстепенно и зависит от ваших личных предпочтений, убеждений и особенностей организма – это может быть и чисто вегетарианская диета, и основанная на животной пище, если взять две крайности.

Современные подходы к питанию превращаются в агрессивные сектантские идеологии, которые демонизируют одни классы продуктов и идеализируют другие, что в корне ошибочно. Даже повторяемая повсеместно мантра о волшебной силе овощей, зелени и фруктов является колоссальным преувеличением. К примеру, алеуты на крайнем севере до сих пор живут либо вообще без них, либо с ничтожными их количествами на одном только мясе и рыбе. Средняя продолжительность жизни у них при том выше, чем в России (72 года), и это учитывая снижающие её экстремальные климатические условия. Главное, им худо-бедно удается получать все существенно важные для жизни компоненты, и хоть этот рацион далек от эталонного, даже так организм справляется, что и является прекрасной иллюстрацией изложенного принципа.

Приемлемым руководством являются пищевые рекомендации США и Канады (Dietary Reference Intake), Евросоюза или Минздрава России – с той оговоркой, что в них в два раза занижена потребность в белке и завышена в углеводах. Всё больше исследований последних двух десятилетий указывают на благотворность потребления минимум 1 – 1,5 г. белка на килограмм веса и сокращения углеводов до 50% или ниже, в особенности простых. Последнее, не нужно забывать о питательных веществах, получить которые из естественных источников в нужных количествах проблематично. В первую очередь речь идёт об Омега-3, также перспективны в умеренных дозах биофлавоноиды вроде ресвератрола, рутина и куркумина. Была продемонстрирована их способность увеличивать нейрогенез в гиппокампе и оказывать многостороннее полезное воздействие на организм.

Забота о теле есть, таким образом, базовое требование философии, требование разумной жизни. Сочетание минимальной компетентности в этих вопросах, корректной диеты, достаточной физической активности и внимания ко внешнему виду есть та сознательная привычка, которую необходимо в себе поддерживать. Как и во всём прочем, однако, следует избегать фанатизма и не стараться, как говорили раньше, быть святее Папы Римского. Это приводит лишь к оглуплению и превращению своего здоровья из инструмента высших возможностей личности в самоцель, а вас – в его слугу. Важным здесь является то, что вы делаете большую часть времени, и контролируемое отклонение от правильного курса не обязательно представляет собой нечто пагубное; более того, оно может быть полезным. Стерильная жизнь и одномерна, и не оптимальна – даже биология показывает, что организмам для выживания и развития необходимы некоторые дозы ядов, хаоса, дестабилизирующего их стресса, которые подстёгивают развитие, умножают способность к сопротивлению и раздвигают границы опыта.

Канал в Telegram // Instagram // ВК // Поддержать автора

Источник