Нравственные поговорки бывают удивительно полезны в тех случаях

В конце 1811 года, в эпоху нам достопамятную, жил в своем поместье Ненарадове добрый Гаврила Гаврилович Р**. Он славился во всей округе гостеприимством и радушием; соседи поминутно ездили к нему поесть, попить, поиграть по пяти копеек в бостон с его женою, а некоторые для того, чтоб поглядеть на дочку их, Марью Гавриловну, стройную, бледную и семнадцатилетнюю девицу. Она считалась богатой невестою, и многие прочили ее за себя или за сыновей.
Марья Гавриловна была воспитана на французских романах, и следственно была влюблена. Предмет, избранный ею, был бедный армейский прапорщик, находившийся в отпуску в своей деревне. Само по себе разумеется, что молодой человек пылал равною страстию, и что родители его любезной, за

Она советовалась со своим мужем, с некоторыми соседями, и наконец единогласно все решили, что видно такова была судьба Марьи Гавриловны, что суженого конем не объедешь, что бедность не порок, что жить не с богатством, а с человеком, и тому подобное. Нравственные поговорки бывают удивительно полезны в тех случаях, когда мы от себя мало что можем выдумать себе в оправдание.
Между тем барышня стала выздоравливать. Владимира давно не видно было в доме Гаврилы Гавриловича. Он был напуган обыкновенным приемом. Положили послать за ним и объявить ему неожиданное счастие: согласие на брак. Но каково было изумление ненарадовских помещиков, когда в ответ на их приглашение получили они от него полусумасшедшее письмо! Он объявлял им, что нога его не будет никогда в их доме, и просил забыть о несчастном, для которого смерть остается единою надеждою. Через несколько дней узнали они, что Владимир уехал в армию. Это было в 1812 году.
Долго не смели объявить об этом выздоравливающей Маше. Она никогда не упоминала о Владимире. Несколько месяцев уже спустя, нашед имя его в числе отличившихся и тяжело раненных под Бородином, она упала в обморок, и боялись, чтоб горячка ее не возвратилась. Однако, слава богу, обморок не имел последствия.
Другая печаль ее посетила: Гаврила Гаврилович скончался, оставя ее наследницей всего имения. Но наследство не утешало ее; она разделяла искренно горесть бедной Прасковьи Петровны, клялась никогда с нею не расставаться; обе они оставили Ненарадово, место печальных воспоминаний, и поехали жить в ***ское поместье.
Женихи кружились и тут около милой и богатой невесты; но она никому не подавала и малейшей надежды. Мать иногда уговаривала ее выбрать себе друга; Марья Гавриловна качала головой и задумывалась. Владимир уже не существовал: он умер в Москве, накануне вступления французов. Память его казалась священною для Маши; по крайней мере она берегла всё, что могло его напомнить; книги, им некогда прочитанные, его рисунки, ноты и стихи, им переписанные для нее. Соседи, узнав обо всем, дивились ее постоянству и с любопытством ожидали героя, долженствовавшего наконец восторжествовать над печальной верностию этой девственной Артемизы.
Между тем война со славою была кончена. Полки наши возвращались из-за границы. Народ бежал им навстречу. Музыка играла завоеванные песни: Vive Henri-Quatre, тирольские вальсы и арии из Жоконда. Офицеры, ушедшие в поход почти отроками, возвращались, возмужав на бранном воздухе, обвешанные крестами. Солдаты весело разговаривали между собою, вмешивая поминутно в речь немецкие и французские слова. Время незабвенное! Время славы и восторга! Как сильно билось русское сердце при слове отечество! Как сладки были слезы свидания! С каким единодушием мы соединяли чувства народной гордости и любви к государю! А для него, какая была минута!
Женщины, русские женщины были тогда бесподобны. Обыкновенная холодность их исчезла. Восторг их был истинно упоителен, когда, встречая победителей, кричали они: ура!

Первый признак умного человека — с первого взгляда знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера…

В миг, когда любовь исчезает, наше сердце ещё лелеет её воспоминание.

Истинное воображение требует гениального знания.

Воспитатель должен себя так вести, что6ы каждое движение его воспитывало, и всегда должен знать, чего он хочет в данный момент и чего он не хочет. Если воспитатель не знает этого, кого он может воспитывать?

Разберись, кто прав, кто виноват, да обоих и накажи.

Первая любовь всегда является делом чувствительности. Вторая — делом чувственности.

Прекрасное должно быть величаво…

Говорят, что несчастия хорошая школа; может быть. Но счастия есть лучший университет.

Скука есть одна из принадлежностей мыслящего существа.

Жизнь есть не только подготовка к завтрашнему дню, но и непосредственная живая радость.

Я пишу для себя, а печатаю для денег.

Не все я в небе ненавидел,

Не все я в мире презирал.

Не откладывай до ужина того, что можешь съесть за обедом.

Глупая критика не так заметна, как глупая похвала.

Не ужинать — святой тому закон,

Кому всего дороже легкий сон.

Поэтов — хвалят все, питают — лишь журналы…

Зависть — сестра соревнования, следственно из хорошего роду.

Наши дети — это наша старость.

Мысль! Великое слово! Что же и составляет величие человека, как не мысль! Да будет же она свободна, как должен быть свободен человек…

Где нет любви, там нет веселий.

Переводчики — почтовые лошади просвещения.

Наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни.

Повторенное острое слово становится глупостью.

Он чином от ума избавлен.

Не продаётся вдохновенье,

Но можно рукопись продать.

Говорят, что несчастие хорошая школа; может быть. Но счастие есть лучший университет. Оно довершает воспитание души, способной к доброму и прекрасному.

Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости.

Народ требует сильных ощущений, для него и казни — зрелище.

Односторонность есть пагуба мысли.

Точность – вежливость поваров.

Брак холостит душу.

Презирать суд людей нетрудно, презирать суд собственный — невозможно.

Во всяком случае, в аду будет много хорошеньких, там можно будет играть в шарады.

Кто счастье знал, уж не узнает счастья.

Пошлость — это то, что пошло в народ.

Иди, куда влечет тебя свободный ум.

Кто раз любил, уж не полюбит вновь.

Нет убедительности в поношениях, и нет истины, где нет любви.

Тьмы низких истин мне дороже

Нас возвышающий обман…

Толпа жадно читает исповеди, записи etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок не так, как вы, — иначе!

Разум неистощим в соображении понятий, как язык неистощим в соединении слов.

Ох, лето красное! любил бы я тебя,

Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.

Зачем кусать нам груди кормилицы нашей; потому что зубки прорезались?

Что слава? — Яркая заплата

На ветхом рубище певца.

Страсть к игре — самая сильная из страстей.

Никогда не забывай умышленной обиды, — будь немногословен или вовсе смолчи и никогда не отвечай оскорблением на оскорбление.

Никогда не делай долгов; лучше терпи нужду; поверь, она не так ужасна, как кажется, и, во всяком случае, она лучше неизбежности вдруг оказаться бесчестным или прослыть таковым.

Вдохновение нужно в поэзии, как в геометрии.

Если средства или обстоятельства не позволяют тебе блистать, не старайся скрывать лишений; скорее избери другую крайность: цинизм своей резкостью импонирует суетному мнению света, между тем как мелочные ухищрения тщеславия делают человека смешным и достойным презрения.

То, что я могу сказать тебе о женщинах, было бы совершено бесполезно. Замечу только, что чем меньше любим мы женщину, тем вернее можем овладеть ею. Однако забава эта достойна старой обезьяны восемнадцатого столетия. Что касается той женщины, которую ты полюбишь, от всего сердца желаю тебе обладать ею.

Желудок просвещенного человека имеет лучшие качества доброго сердца: чувствительность и благодарность.

Нет ничего безвкуснее долготерпения и самоотверженности.

Обращаюсь к русскому стихосложению. Думаю, что со временем мы обратимся к белому стиху. Рифм в русском языке слишком мало. Одна вызывает другую. Пламень неминуемо тащит за собою камень. Из-за чувства выглядывает непременно искусство. Кому не надоели любовь и кровь, трудный и чудный, верный и лицемерный, и проч.

Нельзя прощать тем, которые в ответ на русскую ласку способны клеветать на русский характер, мазать грязью священные страницы наших летописей, поносить лучших сограждан и, не довольствуясь современниками, издеваться над гробами отцов.

Чтение — вот лучшее учение.

Никогда не принимай одолжений. Одолжение, чаще всего — предательство. — Избегай покровительства, потому что это порабощает и унижает.

На лицах дерзость, в сердце страх.

С некоторого времени Северо-Американские Штаты обращают на себя в Европе внимание людей наиболее мыслящих. Не политические происшествия тому виною: Америка спокойно совершает свое поприще, доныне безопасная и цветущая, сильная миром, упроченным ей географическим ее положением, гордая своими учреждениями.

Почитай поэзию — доброй умной старушкою, к которой можно иногда зайти, чтоб забыть на минуту сплетни, газеты и хлопоты жизни, повеселиться ее милым болтаньем и сказками; но влюбиться в нее — безрассудно.

Тебе придется иметь дело с людьми, которых ты еще не знаешь. С самого начала думай о них все самое плохое, что только можно вообразить: ты не слишком сильно ошибешься.

Драматического писателя должно судить по законам, им самим над собою признанным.

О, если б голос мой умел сердца тревожить! Почто в груди моей горит бесплодный жар и не дан мне судьбой витийства грозный дар?

Надо было прибавить (не в качестве уступки, но как правду), что правительство все еще единственный европеец в России. И сколь бы грубо и цинично оно ни было, от него зависело бы стать сто крат хуже. Никто не обратил бы на это ни малейшего внимания.

Вот здесь лежит больной студент;

Его судьба неумолима.

Несите прочь медикамент:

Болезнь любви неизлечима!

Сохраню ль к судьбе презренье? Понесу ль навстречу ей непреклонность и терпенье?

Но я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее.

Остроумием называем мы способность сближать понятия и выводить из них новые и правильные заключения.

Пора пришла, она влюбилась.

Не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!

Любовью шутит сатана.

Слыхал я истину бывало:

Хоть лоб широк, да мозгу мало!

Мечтам и годам нет возврата.

Ты, от кого я пьян бывал!

Даже люди, выдающие себя за усерднейших почитателей прекрасного пола, не предполагают в женщинах ума, равного нашему, и, приноравливаясь к слабости их понятия, издают ученые книжки для дам, как будто для детей.

Должно стараться иметь большинство на своей стороне: не оскорбляйте же глупцов.

Поэзия выше нравственности — или по крайней мере совсем иное дело.[

Чем меньше женщину мы любим

Тем больше нравимся мы ей

Тем ее быстрее губим

Средь обольстительных сетей

Люди никогда не довольны настоящим и, по опыту имея мало надежды на будущее, украшают невозвратимое минувшее всеми цветами своего воображения.

Любви все возрасты покорны.

Как материал словесности, язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство перед всеми европейскими.

Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь.

Неуважение к предкам есть первый признак безнравственности.

Но я, любя, был глуп и нем.

Одна из причин жадности, с которой читаем записки великих людей, — наше самолюбие: мы рады, ежели сходствуем с замечательным человеком чем бы то ни было, мнениями, чувствами, привычками — даже слабостями и пороками. Вероятно, больше сходства нашли бы мы с мнениями, привычками и слабостями людей вовсе ничтожных, если б они оставляли нам свои произведения.

Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная.

Со смехом ужас несовместен.

Учёный без дарования подобен тому бедному мулле, который изрезал и съел «Коран», думая исполниться духа Магометова.

Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца.

Чем более мы холодны, расчётливы, осмотрительны, тем менее подвергаемся нападениям насмешки.

Эгоизм может быть отвратительным, но он не смешон, ибо отменно благоразумен. Однако есть люди, которые любят себя с такой нежностью, удивляются своему гению с таким восторгом, думают о своём благосостоянии с таким умилением, о своих неудовольствиях с таким состраданием, что в них и эгоизм имеет смешную сторону энтузиазма и чувствительности.

Мы почитаем всех — нулями,

А единицами — себя.

Не тот поэт, кто рифмы плесть умеет.

Нет правды на земле, но правды нет и выше…

Ни музы, ни труды, ни радости досуга,

Ничто не заменит единственного друга.

Я деньги мало люблю, но уважаю в них единственный способ благопристойной независимости!