Какой класс аристотель считал наиболее полезным
Денис Пикус
7 сентября 2017 · 1,1 K
Аристотелю вообще нравился принцип, что середина это хорошо, а крайности это плохо. Применительно к политике доводы были такие.
Полис существует для совместной благой жизни, граждане в нем должны уметь договариваться, должны быть связаны, как сказали бы теперь, солидарностью (Аристотель говорил про “дружбу”, philia). Всего этого сложно достичь, когда существует большой разрыв в имуществе и знатности.
Граждане в общих делах должны руководствоваться разумом, а не страстями, а сильное неравенство вызывает сильные чувства: зависть у низших, наглость и страх у высших. Для средних граждан эти чувства, зависть к богатым и страх перед бедными, уравновешиваются, поэтому они следуют разуму, а не этим чувствам. Как частное, но важное для Аристотеля доказательство: знаменитые успешные законодатели, как Солон и Ликург, тоже происходили из средних слоев.
Аристотель, кроме того, считал, что хорошее полисное устройство тоже должно быть “средним”, таким, чтобы элементы единоличного правления, олигархии и демократии соединялись и уравновешивали друг друга. Чтобы такое устройство было возможным, нужно много “средних” граждан, иначе будет постоянная борьба между немногими “сильными” и многими “слабыми”, будут неизбежны частые перевороты, переходы от одной несправедливой формы к другой: от крайней олигархии к крайней демократии (или к тирании, которая может вырасти и из демократии, и из олигархии).
Это четвертая книга “Политики”, она в целом простая, без хитрых закидонов.
По Аристотелю общество подразделяется на 3 части: “очень состоятельные, крайне неимущие и те, кто посередине-класс, стабилизирующий общество. Богатая плутократия и пролетариат по сути представляют собой социальные девиации, которым присущи множество недостатков. Аристократия была праздным классом, зачастую не занимающаяся полезным трудом, но… Читать далее
Аристотель не использовал понятие “общество”, не думал категориями “общество – государство”.
Аристотель не считал… Читать дальше
Почему после 1917 года, разрухи, хаоса, насилия и сталинизма коммунистам все же удалось на многие десятилетия убедить население в своих идеях, а либералам в 90-х этого не удалось?
Потому, что дела и их наглядные результаты убеждают гораздо лучше чем слова.
Вот 1917 год: блестяще слитая нашими монархическими элитами и их приближёнными-капиталистами 1 мировая война, которая именно по России ударила больнее всего. Под шумок сразу несколько групп пришли к мнению, что власть надо менять. Причины на это у всех были разные, как и взгляды на то, как именно эту власть надо менять, и кто станет во главе. Сошлись лишь на том, что царя надо убрать – его и убрали, и без помощи большевиков, которые попросту не успели в этом процессе поучаствовать. Потом ещё 5 лет были разборки кто кому чего должен, а по их итогам оказалось, что большевики уже сидят на всех ключевых постах, и при этом меньше всего замарались. И только потом уже пришёл Сталин, и начал строить мосты, электростанции, заводы и города, а также нагло врываться в деревни и сёла, оставляя за собой библиотеки, школы, медпункты, дома культуры и прочие коммунистические извращения. И кто знает – если бы не вторая мировая и последовавшая за ней холодная война – может сейчас бы рабочая неделя составляла не 40-50 часов, а 9-12, и на зарплату обычного работяги можно было бы махнуть в отпуск куда-нибудь в Бразилию или Канаду, или в круиз на все 3 месяца заслуженного ежегодного отпуска… Но потом к власти пришёл Хрущёв, и взял курс на тотальную десталинизацию, так что с 7 сентября 1953 года никакой коммунизм уже никто не строил, да и социалистические механизмы потихоньку начали сворачивать, так что 1991 год был просто закономерным итогом “борьбы с проклятым сталинизмом”.
А вот 1991 год: падение СССР наконец зафиксировано юридически, и под старые песни “жить будет ещё лучше, надо только потерпеть” внезапно начали закрывать заводы, институты, больницы и школы, что привело к тому, что миллионы ранее востребованных и уверенных в своём будущем людей (в первую очередь – квалифицированных специалистов) оказались не у дел и фактически перед угрозой голодной смерти вынуждены были либо срочно уехать из страны, либо перековаться в мелких лавочников и прочий обслуживающий персонал. С другой стороны – процесс усугублялся полным раздольем для спекулянтов, мошенников и прочего мелкого (и не очень) криминала. В совокупности с переходом экономики на сырьевые рельсы это привело к росту цен, за несколько лет обесценившей деньги более чем в 1000 раз (то есть если у человека на сберкнижке была сумма, на которую он мог купить Волгу, то теперь на эти деньги можно было купить разве что чупа-чупс). Считается, что с 1998 года всё постепенно успокоилось и нормализовалось, так ведь нет: за период с 2000 по 2020 годы цены потихоньку выросли в 120 раз, с учётом того, что индексацию зарплат с тех пор практически нигде не проводили, это значит, что за эти 20 лет работающее население стало беднее в 120 раз.
Люди всё это видят и помнят, им есть с чем сравнить, а на пропаганду обращают внимание только те, кому своей головой подумать лень.
Прочитать ещё 31 ответ
Почему в России так непопулярна универсальная мораль о том, что такое быть человеком? Неужели быть человеком уже недостаточно, а надо стремиться к идеалам «настоящего мужчины» или «истинной женщины»?
Пользовательница TheQuestion
“Настоящий мужчина” и “истинная женщина” это эталоны гендера, а не морали. Гендер это традиция, жестокая, древняя, пронизывающая всю нашу культуру традиция, которую долгие века примиряла с моралью церковь. Потом , с появлением идей гуманизма , мораль перестала быть узурпирована церковью. Сформировалась новая светская мораль, в основу которой легли понятия свобода, справедливость, равенство и т.д. И в эту новую мораль старые представления о мужском/ женском не вписывались. Их, конечно, пытаются впихнуть, оправдать, осовременить. Но все-таки. Если каждый человек свободен быть таким, каким хочет быть , то почему он должен исполнять все гендерные предписания, отыгрывать шаблоны? Почему мужчине можно обращаться с женщиной так, как он бы не потерпел в отношении себя?
Гендер старше гуманизма и поэтому пророс в культуру глубже. Тем не менее , гендерные роли будут переосмысливаться, все старье уйдет в прошлое.
Прочитать ещё 6 ответов
Я не признаю независимость ни одной страны и считаю что должна быть планетарная жесточайшая диктатура интеллектуалов над всем человечеством, опыты в камерах, ради эволюции. Какое движение мне ближе?
Экстремальная меритократия. Сегодня это настолько немодно, что практически (статистически) как бы и не существует. Зато… полно конспирологов, жесточайших противников этого практически не существующего на сегодня движения.
А в своё время… да, всяческие массоны, а тем более – иллюминанты первоначально были именно “об этом”. Затем, такие движения быстро вырождаются в аристократию – власть связей, социального капиталла, а не личных достоинств, начиная с интеллекта.
Прочитать ещё 34 ответа
Способна ли Россия развиваться на уровне или выше западных держав. Не строить полицейское милитаризованное общество, а идти по пути заботы о человеке?
Руководитель проекта “VA”, первого в России experience-отеля,
по образованию…
Давайте попробуем разобрать ваш вопрос. Часто бывает, что целостный вопрос звучит понятно и логично, но когда раскладываешь его на фрагменты, то возможный ответ не кажется больше простым.
Первая часть вопроса: “Способна ли Россия развиваться на уровне или выше западных стран?”. О чем идет речь? Чаще всего, задавая такой вопрос, люди вкладывают в него немного упрощенное виденье: была немытая Россия, потом что-то произошло и стала Западная Европа. Т.е. речь идет о развитии не как о динамическом процессе с определенными характеристиками и растянутом во времени, а о некой сиюминутной трансформации, которая делает страну развитой. Если суть первой части вопроса в этом, то в обозримом будущем таких изменений ждать не приходится. Хотя бы потому, что исторический процесс – он на то и “процесс”, чтобы быть последовательным и детерминированным.
Если же вы все таки понимаете, что “развиваться на уровне с западом” не равно “жить как на западе”, потому что бежать быстрее лидера забега не равно выигрывать в забеге, если мы берем некий обособленный исторический срез, то тут возникает вопрос: в чем, собственно, России стоит развиваться на уровне с западом? В каких показателях? Как их измерять? И заметим ли мы, простые жители страны, что процесс сдвинулся с мертвой точки? И это не обобщенные вопросы, а адресованные вам, ведь говоря общей фразой, вы должны были вкладывать в вопрос какой-то конкретный смысл. Предположим, что речь идет об экономическом развитии и либерализации общества, ведь может быть еще множество вариантов, многие из которых противоречат друг другу. Если зайти на сайт Всемирного банка и сравнить динамику роста ВВП Германии и России (https://data.worldbank.org/?locations=DE-RU), то мы увидим на графике, что с 1998 года темп прироста ВВП России как минимум не уступал немецкому, а за период с 2009 года (последний мировой финансовый кризис) до текущего момента российский ВВП чуть-чуть вырос, а немецкий чуть-чуть упал, хотя развитие ситуации было разным: ВВП Германии был стабильным все эти годы, а российский рос до недавнего обрушения, которое нивелировало весь рост и создало ощущение экономического конца. Значит все таки речь не идет об экономическом росте или же его измерение стоит мерить не ВВП. Теперь приступим к либерализации и развитию институтов. Начнем с коррупции. Transparency International – международное антикоррупционное движение – ежегодно рассчитывает индекс восприятия коррупции по 170-180 странам. Несомненно, данный показатель достаточно неточен, так как ключевое слово здесь “восприятие”. Но нам этого будет достаточно по двум причинам:
1. Мы увидим, что с 2009 года по 2016 Россия поднялась в рейтинге из 180 стран с 146 места на 131, а годом ранее была даже на 119. Да, не ахти какой результат, но развитие на лицо. Трудно сказать что-то об оценке динамики в баллах, так как в 2012 была изменена методика расчета, но лидеры в этом рейтинге за этот период не поменялись.
- Мы поймем, что “восприятие коррупции” сильно коррелирует с ростом или падением экономики. Мне немного лень рисовать график индекса и накладывать его на график ВВП, но вы сами можете убедиться, что прослеживается явная корреляция. Это замечание нам поможет в дальнейшем, когда мы продолжим разбирать ваш вопрос.
Если рассуждать над вторым пунктом и добавить в него немного моего личного мнения, без фактов, то восприятие несправедливости и застойности системы усиливается в тот период, когда ухудшается субъективное восприятие уровня жизни. Другими словами, когда вы говорите о развитии на уровне с западом, вы подразумеваете, что там жить хорошо, а у нас плохо. Т.е.мы снова возвращаемся к первому абзацу и отвечаем: какие бы резкие политические изменения не произошли, жить как на западе мы не станем. И не потому что у нас менталитет такой, а потому что нельзя имея 10 рублей, переложив их из одного кармана в другой, получить миллион. При этом, данный факт не отменяет необходимости изменений, а призван лишь снять розовые очки, которые убеждают нас, что можно что-то изменить в краткосрочной перспективе.
Теперь вторая часть вопроса. “Не строить милитаризированное, полицейское общество”. Вопрос не менее интересный и требующий анализа внутреннего смысла. Чем отличается милитаризированное государство от не милитаризированного? Часто слышу эту фразу, но не слышал иных аргументов, кроме доли расходов на ВПК. Иногда еще звучат фразы об Украине и Сирии. Согласно отчету www.sipri.org среди 15 мировых лидеров по расходам на ВПК в период с 2007 по 2016 гг. расходы, сравнимо с Россией, нарастили ОАЭ, Китай и Индия, т.е. страны из развивающегося блока, которые при этом являются доминирующими в своем регионе. США даже сократили расходы. Но как обычно есть “но”. Надо понимать, что ежегодные абсолютные расходы США составляют 36% от ВСЕХ МИРОВЫХ ВОЕННЫХ РАСХОДОВ, а российские – только 4,1%. Это при несравнимом размере территории и всего лишь двукратном превышении населения в США. Пишу это не к тому, чтобы оправдать рост военных расходов, а, возвращаясь назад, для того, чтобы показать, что история – это детерминированный процесс. Нельзя взять 10 лет и сказать: “А почему у нас иначе?”. В 70-е годы в США динамика роста военных расходов была впечатляющей, пока… не грянул кризис. Ничего не напоминает? Это я к чему: очень часто мы приписываем политикам и системам решения (хорошие или плохие), которые они на самом деле не принимали. Их заставили это сделать обстоятельства. Системы инертны, а люди уязвимы. Курс на рост доли ВПК был взят после стремительного выхода из кризиса 2009 года. В этом мы тоже старались догнать Запад (как вы и хотите), ведь существенно поотстали. И вряд ли бы кто-то замечал бы рост расходов на ВПК, если бы не резкое сжатие бюджета в результате падения цен на нефть. Сейчас же высокая доля расходов – это во многом инертный процесс. Она сократится. И не потому что Путин хороший, а потому что кризис не оставляет ему другого выхода.
О полицейском государстве рассуждать не буду, потому что плохо понимаю, какой масштаб бедствия имеется в виду. Если опишите подробней, можем обсудить в комментариях.
Третья часть. “забота о людях”. Самая интересная. Работает ли у нас социальная система? Нет, нет и еще раз нет. Главный вопрос: какая забота людям нужна и какие горизонты планирования. Получим ли мы социальную систему высокого уровня через 5 лет? Если речь идет о росте соц.расходов, то нет, потому что это просто расход средств без долгосрочных эффектов. Если же речь идет об институциональных изменениях, которые дадут возможность людям заботиться о себе (прошу обратить внимание на это, так как по моему мнению многие соц.институты, в том числе пенсионная система, изжили себя в нынешнем виде с точки зрения рынка. Пенсия, которая платиться за то, что ты отработал – плохая пенсия.), то это крайне болезненный процесс с тяжелым переходным периодов, в котором часть населения “выпадет” из социальной заботы. Пока ни у одного из политиков не хватило смелости заявить о таких изменениях. Так вот, если говорить о том, возможно ли в России создать социальное государство, то я считаю, что да. И, скорее всего, нынешний кризис с падением цен на нефть, простимулирует этот процесс. Будет ли это приятно? Первое время нет. Я не завидую тому политику, который начнет эти изменения.
Прочитать ещё 10 ответов
Впервые понятие «средние слои» применительно к обществу начал употреблять еще Аристотель. Он считал, что хребтом социального порядка выступают классы, но не все и не любой, а именно средний класс. Вот кто стабилизирует общество. Два других, полярных, класса, а именно богатая плутократия и пролетариат, расположенные в самой верхней и в самой нижней частях общественной пирамиды, представляют своего рода социальные девиации (отклонения) и им свойственны множество недостатков. Аристократия – это праздный класс, не занимающийся общественно-полезным трудом, но зато вовлеченный в постоянные интриги, козни и борьбу за власть. На социальном дне находится плебс (низшие соц. слои, “простонарод”), который существует за счет государственной помощи, привилегий и отчислений. И его можно называть социальным паразитом. Рабы вообще не включались ни Платоном, ни Аристотелем в общественную структуру, так как к обществу античные философы причисляли только свободное население, прежде всего афинских граждан. Представитель среднего класса – ремесленник, торговец, моряк, воин, земледелец – внимателен к любому новшеству, любому усовершенствованию (и отечественному, и заграничному), способному хоть ненамного повысить производительность и качество продукции.
Если привести в действие указанные выше три условия процветания античного общества у Аристотеля, а именно опора на многочисленный средний класс, привлечение к управлению широких слоев населения и обуздание политических амбиций элиты, мы получим современную ромбовиную форму социальной стратификации: богатых 5-6%, бедных 14-15%, и 80% – средний класс.
Только при таком профиле социальной структуры можно достичь стабильности в обществе. В подобных условиях средний класс выполняет функцию промежуточного звена, которое разъединяет два полюса стратификационной шкалы, не позволяя им конфликтовать между собой. Средний класс разводит по разные стороны две враждебные группировки – класс богатых, в руках которого концентрируются наибольшие богатства, которому завидуют другие слои, и класс бедных, который ничем не обладает, которому никто не завидует, но который, в свою очередь, завидует всем другим слоям общества. Многочисленный средний класс выполняет функцию межклассовой прослойки, которая разводит враждующие стороны и позволяет достичь социальной стабильности. По существу Аристотель 2500 лет назад предвосхитил ту модель, которую сегодня на практике реализует постиндустриальное общество. Это, на мой взгляд, является главным тезисом сочинения Аристотеля о политике применительно к теме реферата. Приведу «ударную» цитату по этому вопросу:
«В каждом государстве есть три части: очень состоятельные, крайне неимущие и третьи, стоящие посредине между теми и другими. Так как, по общепринятому мнению, умеренность и середина — наилучшее, то, очевидно, и средний достаток из всех благ всего лучше. При наличии его легче всего повиноваться доводам разума; напротив, трудно следовать этим доводам человеку сверхпрекрасному, сверхсильному, сверхзнатному, сверхбогатому или, наоборот, человеку сверхбедному, сверхслабому, сверхуниженному по своему общественному положению. Люди первого типа становятся по преимуществу наглецами и крупными мерзавцами. Люди второго типа часто делаются злодеями и мелкими мерзавцами. А из преступлений одни совершаются из-за наглости, другие — вследствие подлости. Сверх того, люди обоих этих типов не уклоняются от власти, но ревностно стремятся к ней, а ведь и то и другое приносит государствам вред. Далее, люди первого типа, имея избыток благополучия, силы, богатства дружеских связей и тому подобное, не желают, да и не умеют подчиняться. И это наблюдается уже дома, с детского возраста: избалованные роскошью, в которой они живут, они не обнаруживают привычки повиноваться даже в школах. Поведение людей второго типа из-за их крайней необеспеченности чрезвычайно униженное. Таким образом, одни не способны властвовать и умеют подчиняться только той власти, которая проявляется у господ над рабами; другие же не способны подчиняться никакой власти, а властвовать умеют только так, как властвуют господа над рабами. Получается государство, состоящее из рабов и господ, а не из свободных людей, государство, где одни исполнены зависти, другие — презрения. А такого рода чувства очень далеки от чувства дружбы в политическом общении, которое должно заключать в себе дружественное начало. Упомянутые же нами люди не желают даже идти по одной дороге со своими противниками. Государство более всего стремится к тому, чтобы все в нем были равны и одинаковы, а это свойственно преимущественно людям средним. Таким образом, если исходить из естественного, по нашему утверждению, состава государства, неизбежно следует, что государство, состоящее из средних людей, будет иметь и наилучший государственный строй».[5]
Стоит отметить, Аристотель говорил о том, что бедные ни в коем случае не должны быть отстранены от участия в управлении общественной жизнью, что очень актуально сегодня. По существу в нем сконцентрирована формула современной демократии. Государство политически процветает лишь при всеобщем участии граждан в политической жизни. Привлечение к управлению социальных низов открывает им доступ к каналам социальной мобильности, продвижению наверх, дает возможность наиболее одаренным личностям проявить себя и добиться политического успеха во благо общему делу. Средний класс должен рекрутироваться за счет лучших представителей низшего класса. Ему необходима свежая и здоровая кровь. Хуже обстоит дело, если средний класс будет пополняться за счет представителей высшего класса, поскольку для них межклассовый переход означает падение, а не восхождение. Опускаются на ступеньку ниже те, кто не выдержал конкуренции, погряз в разврате и чревоугодии, промотал состояние, вытеснен представителями своего же класса. Короче говоря, таким путем средний класс пополняется наихудшими элементами.
Подводя итог, нужно сказать, что проблема среднего класса (состояния, сословия и т.д.) является ровесницей первых философских размышлений о политике и обществе. Ее популярность переменчива, но в исторической почтенности отказать ей никак нельзя. Этим тема среднего класса обязана «Политике» Аристотеля. Чтобы понять, почему она столь привлекательна на протяжении уже даже не одного тысячелетия, достаточно прочитать соответствующее аристотелевское рассуждение, которое на данный момент является фундаментальной основой современной политики и социологии.