Даже полезные установления закона суть оковы для человеческой природы

3. Софисты

Поиски естественных основ права и закона в самой природе человека и человеческого общества были продолжены в V—IV вв. до и. э. софистами.

Софисты были глубокими и смелыми новаторами в области философии, логики, гносеологии, этики, политики, риторики и целом ряде других областей познания. Прежняя натурфилософия, занимавшаяся по преимуществу объективной “природой вещей”, оставляла вне поля своего зрения человека и его творчески активную роль, субъективный фактор бытия и мышления, социальный смысл и характер человеческого познания и действования. И в этом плане поворот от объективнобожественного к субъективно-человеческому комплексу явлений и проблем был великой исторической заслугой софистов, предпринявших плодотворную попытку взглянуть на мир человеческими глазами и сделавших радикальные выводы из своего нового подхода.

Основополагающий принцип воззрений софистов был сформулирован Протагором (ок. 481—411 гг. до и. э.). Звучит он так: “Мера всех вещей — человек, существующих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют” (Платон, Теэтет, 152а).

Положение Протагора о человеке как мере всех вещей своим возвеличиванием человека резко расходилось с традиционными представлениями о значимости именно божественного, а не человеческого начала в качестве масштаба и меры. Имея в виду игнорируемое протагоровским положением божественное начало, Платон (Законы, 716с) откровенно замечает: “Пусть у нас мерой всех вещей будет главным образом бог, гораздо более, чем какой-либо человек, вопреки утверждению некоторых”.

Демократическая идея Протагора и вместе с тем максима его политико-правовой концепции состоят в том, что существование государства предполагает причастность всех его членов к человеческой добродетели, к которой он относит справедливость, рассудительность и благочестие[605].

Государство и законы, по Протагору, — не данности природы, а мудрые изобретения. Различение естественного и искусственного и их соотношение в трактовке Протагора имеют тот смысл, что искусственное (государство, законы, политическая добродетель) — продукт человеческого познания, высокое достижение человека, свидетельство его возвышения над остальной природой и приобщения, говоря языком мифа, к “божественному уделу” (Платон, Протагор, 322а).

То, что Протагор называет справедливостью, в последующем стало обозначаться как естественное право (или просто как право) в его различении с законом и вообще официально установленными правилами. С учетом этого можно отметить определенное сходство между правопониманием Протагора и последующими концепциями естественного права с изменяющимся содержанием. Ведь, по Протагору, изменяются те или иные представления о справедливости (а вместе с ними и законы), но причастность человека по самой своей природе к справедливости остается неизменной основой этих изменчивых представлений.

Софист Горгий (ок. 483—375 гг. до и. э.), высоко оценивая достижения человеческой культуры, к их числу относил и “писаные законы, этих стражей справедливости”[606]. Писаный закон — искус-гое человеческое изобретение, т. е. нечто искусственное. От “писаного закона” Горгий отличал неписаную “справедливость”, которая характеризуется им как “сущность дел”, “божественный и всеобщий закон”[607]. Это их отличие не означает, однако, наличия между ними резкого расхождения и противоположности.

Будучи приверженцем писаных законов, Горгий вместе с тем саму справедливость ставит по ценности выше их. Так, в “Надгробном слове” Горгий, прославляя погибших афинян, говорит о них: “Часто они предпочитали мягкую справедливость жесткому праву, часто также правоту сущности дел (ставили выше) буквы закона”[608]. Отмечая связь справедливости и равенства, Горгий продолжает характеристику павших в бою афинян в следующих словах: они “были справедливы по отношению к своим согражданам в силу (присущего им) чувства равенства”[609].

Софист Гиппий (ок. 460—400 гг. до и. э.) четко противопоставлял природу (фюсис) и закон (номос)[610]. Природа (природа вещей, веления природы) предстает в трактовке Г иппия в качестве того истинного, естественного права, которое противостоит ошибочному, искусственному, полисному закону (т. е. позитивному праву).

Обращаясь к своим собеседникам-эллинам, гражданам различных полисов, Гиппий говорит: “Люди, собравшиеся здесь! Я считаю, что вы все тут родственники, свойственники и сограждане — по природе, а не по закону: ведь подобное родственно подобному по природе, закон же, властвуя над людьми, принуждает ко многому, что противно природе” (Платон, Протагор, 337).

Основным его аргументом против позитивных законов является указание на их условность, изменчивость, текучий и временный характер, зависимость от усмотрения сменяющих друг друга законодателей. Все это, по мнению Г иппия, показывает, что принимаемые людьми законы — нечто несерьезное и лишенное необходимости. “Кто станет думать о законах и о подчинении им, как о деле серьезном, — говорит он, — когда нередко сами законодатели не одобряют их и переменяют?” (Ксенофонт, Воспоминания о Сократе, IV, IV, 14).

Под естественным правом Гиппий понимает те неписаные законы, которые “одинаково исполняются в каждой стране” (Ксенофонт, Воспоминания о Сократе, IV, IV, 19).

Софист Антифонт (около 400 г. до и. э.) обосновывал положение о равенстве всех людей по природе, ссылаясь на то, что у всех людей — эллинов и варваров, благородных и простых — одни и те же естественные потребности. Неравенство же людей проистекает из человеческих законов, а не из природы. “По природе, — говорит Антифонт, — мы все во всех отношениях равны, притом (одинаково) и варвары, и эллины. (Здесь) уместно обратить внимание на то, что у всех людей нужды от природы одинаковы”[611].

Различая законы полиса и веления природы (естественное право), Антифонт отдает явное предпочтение вторым, ибо “многие (предписания, признаваемые) справедливыми по закону, враждебны природе (человека)”[612]. Даже полезные установления закона — суть оковы для человеческой природы, веления же природы приносят человеку свободу.

Антифонт замечает, что тайное нарушение законов государства остается без последствий, тогда как нарушителя законов природы неминуемо настигает бедствие. “Ибо предписания законов произвольны (искусственны), (веления же) природы необходимы. И (сверх того), предписания законов суть результат соглашения (договора людей), а не возникшие сами собой (порождения природы); веления же природы суть самовозникшие (врожденные начала), а не продукт соглашения (людей между собой)”[613].

Софист Калликл развивал аристократическую концепцию естественного права и резко критиковал позитивные законы и общепринятые обычаи. “По-моему, — говорил он, — законы как раз и устанавливают слабосильные, а их большинство. Ради себя и собственной выгоды устанавливают они законы, расточая и похвалы, и порицания” (Платон, Горгий, 483с). Те, кто составляет большинство, только по своей ничтожности довольствуются долей, равной для всех. Боясь возвышения сильных и стремясь их запугать, большинство возводит свои взгляды в обычай, считающий несправедливым и постыдным стремление подняться над толпой.

По природе же, считал Калликл, справедливо то, что лучший выше худшего и сильный выше слабого. Повсюду (среди животных, людей, государств и народов) природный признак справедливости, по его мнению, таков: сильный повелевает слабым и стоит выше слабого. С позиций такого закона природы и естественного права силы Калликл критикует демократические законы и обычаи и лежащий в их основе принцип равенства. Закон природы, таким образом, предстает в его аристократической интерпретации как право (сильных, могущественных, разумных”, лучших) на неравенство.

Софист Ликофрон трактовал государственное общение как результат договора людей между собой о взаимном союзе. “Да и закон в таком случае оказывается простым договором или, как говорил софист Ликофрон, просто гарантиею личных прав, сделать же граждан добрыми и справедливыми он не в силах” (Аристотель, Политика, III, 5, 11, 1280а, 33). Судя по всему, “личные права” человека Ликофрон считал тем естественным правом, для гарантирования которого, по его договорной теории, и было заключено людьми соглашение о создании полисной общности. В основе этой концепции лежит представление о естественном равенстве людей (и равенстве их “личных прав”).

Алкидам Элейский (I половина IV в.), ученик Горгия, развивал мысль о том, что равны все люди, включая сюда, кроме свободных членов полиса, также и рабов. Ему приписываются следующие знаменательные слова: “Божество создало всех свободными, а природа никого не сотворила рабом”[614]. В плоскости правопонимания это означало критику полисных законов с позиций признания естественноправового равенства всех людей.

Следующая глава >

Похожие главы из других книг:

II. Софисты и Сократ
По мере того как развивались греческая словесность, поэзия, красноречие, научный логос о природе вещей, – возникло формальное изучение «искусства слова» – как риторики, диалектики и впоследствии логики, т. е. как искусства речи, рассуждения и науки

3.2. Софисты: Протагор и Горгий
ПРОТАГОРCekct adv. math. VII, 60. Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и не существующие, что они не существуют.Cekct Punt hypot. I, 216-219. Протогор мерой называет критерий, вещами же – дела (то, что делается). Таким образом, он утверждает,

СОФИСТЫ[78]
Протагор[79]Секст adv. math. VII 60 (В 1). Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют.Евсевий Ргаер. evang. XIV 3, 7 (В 4). О богах я не могу знать ни того, что они существуют, ни того, что их нет, ни того, каковы они по виду.

1. Софисты и софистическое искусство
Как известно, философия как сфера духовной культуры получила свое наименование (“любовь к мудрости”) у древних греков. Они же выдвинули множество философов и выдающихся деятелей в других областях культуры и общественной жизни, имена

Протагор и софисты
В V в. в Афинах появилась новая философия, которая полностью отличалась от философии природы того времени. Ее ориентация была гуманистической, а принципиальные позиции релятивистскими. Представителями ее выступали софисты, среди них наиболее

А. Софисты
Понятие, которое разум в лице Анаксагора нашел существенным, есть простое отрицательное, в котором утопает всякая определенность, все сущее и единичное. Перед понятием ничто не может устоять, так как оно есть именно беспредикатное абсолютное, для которого

3.1. Все относительно (софисты)
Начало классического периода греческой философии обычно связывают с деятельностью софистов, или платных учителей мудрости. Они учили прежде всего риторике – приемам доказательства и опровержения, искусству вести спор и побеждать в нем,

ГЛАВА X. СОФИСТЫ
Появление софистов в качестве профессиональных учителейПервоначально софистом называли всякого человека, посвящающего себя умственной деятельности, или искуссного в какой-либо премудрости и учености. Так, Геродот называет софистами Солона и Пифагора,

Софисты. Все относительно
Начало классического периода греческой философии обычно связывают с деятельностью софистов, или платных учителей мудрости. Они учили прежде всего риторике – приемам доказательства и опровержения, искусству вести спор и побеждать в нем, умению

СОФИСТЫ
При оценке воззрений софистов мы наталкиваемся на значительные трудности. Из их сочинений практически ничего не сохранилось, а изучение при помощи непрямых сведений сложно тем, что они не стремились создать определенную цельную систему знаний. При обучении они

Софисты
Первое, о чем размышляли греческие философы, была природа, physis. Поэтому начальный период греческой философии, приблизительно с 600 по 450 гг. до Р.Х., называется натурфилософским периодом. Но около 450 г. одновременно со становлением афинской демократии произошло

3. Софисты
Поиски естественных основ права и закона в самой природе человека и человеческого общества были продолжены в V—IV вв. до и. э. софистами.Софисты были глубокими и смелыми новаторами в области философии, логики, гносеологии, этики, политики, риторики и целом ряде

Глава 11 Софисты
Первые греческие философы интересовались в основном Объективным, пытаясь найти единосущный принцип всех вещей. Однако их усилия не увенчались успехом, а появившиеся позже заявления о том, что все их теории – это плод воображения, возбудили определенный

Источник

6. Софисты

Вовлечение политико-правовой темы в круг широкого обсуждения связано с именами софистов, выступивших в V в. до н. э. в условиях укрепления и расцвета античной демократии. Наименование «софист» происходит от слова «софос» (мудрый). Софисты были платными учителями мудрости, в том числе и в вопросах государства и права. Постепенно слова «софист», «софистика» и т. д. приобрели одиозное звучание в связи с присущим многим софистам стремлением обязательно выиграть спор, хотя бы с помощью словесных ухищрений и логических передержек.

Но софисты — это не только ловкие и лукавые спорщики. Многие из них были выдающимися просветителями своей эпохи, глубокими и смелыми новаторами в области философии, логики, гносеологии, риторики, этики, политики и права.

Софисты не составляли какой-то единой школы и развивали различные философские, политические и правовые взгляды. Уже в древности различали два поколения софистов: старших (Протагор, Горгий, Продик, Гиппий, Антифонт и др.) и младших (Фрасимах, Калликл, Ликофрон и др.) софистов. Многие из старших софистов придерживались в целом демократических воззрений. Среди младших софистов наряду со сторонниками демократии встречаются приверженцы и иных форм правления (аристократии, тирании).

Славой многознающего софиста, великого спорщика и блестящего оратора пользовался Протагор (481—411 до и. э.).

Основное положение Протагора, разделявшееся многими софистами, звучит так: «Мера всех вещей — человек, существующих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют». Из этого положения Протагор делал выводы о правомерности и справедливости демократического строя.

В этой связи показательна его интерпретация мифа о появлении человека и возникновении человеческого сообщества. По версии Протагора, дары Прометея (умение обращаться с огнем, приобщение к знанию и т. д.) и Зевса («стыд и правда», умение жить сообща) достались всем людям. Тем самым Протагор в принципе признавал равенство всех людей — по их одинаковой причастности к мудрости, добродетелям и искусству государственной жизни.

Добродетели, необходимые в делах домашних и государственных, можно приобрести старанием и обучением. В этом — важный государственный смысл воспитания членов полиса в духе гражданских добродетелей.

Горгий (ок. 483—375 до н. э.) был наряду с Протагором одним из наиболее знаменитых софистов.

Высоко оценивая достижения человеческой культуры, Горгий относит к их числу и «писаные законы, этих стражей справедливости». Писаный закон — искусное человеческое изобретение, т. е. нечто искусственное. От «писаного закона» Горгий отличал неписаную «справедливость», которая характеризуется им как «сущность дел», «божественный и всеобщий закон». Это не означает, однако, наличия между ними резкого расхождения и противоположности. Будучи приверженцем писаных законов, Горгий вместе с тем саму справедливость ставит по ценности выше их.

Высоко оценивал Горгий благо мира, который, по его выражению, является «другом всего прекрасного и хорошего». В своей «Олимпийской речи», произнесенной в Олимпии примерно в 408 г. до н. э., когда шла внутригреческая Пелопоннесская война, Горгий призвал всех эллинов к единению и миру. Советуя грекам прекратить свою внутреннюю вражду, он убеждал их сражаться не между собой, а совместно против «варваров».

Гиппий из Элиды (460—400 до н. э.) первым среди софистов в духе естественно-правового учения резко противопоставил природу (фюсис) и полисный закон (номос). Природа (природа вещей) предстает в трактовке Гиппия в качестве того истинного, естественного права, которое противостоит ошибочному, искусственному, полисному закону. Обращаясь к своим собеседникам-эллинам, гражданам различных полисов, Гиппий говорит: «Люди, собравшиеся здесь! Я считаю, что вы все тут родственники, свойственники и сограждане — по природе, а не по закону: ведь подобное родственно подобному по природе, закон же, властвуя над людьми, принуждает ко многому, что противно природе».

Естественно-правовые представления развивал (около 400 г. до н. э.) и софист Антифонт. Обосновывая положение о равенстве всех людей по природе, он ссылается на то, что у всех людей — эллинов и варваров, благородных и простых — одни и те же естественные потребности. Неравенство же людей проистекает из человеческих законов, а не из природы. «По природе, — говорит Антифонт, — мы все во всех отношениях равны, притом (одинаково) и варвары, и эллины. Здесь уместно обратить внимание на то, что у всех людей нужды от природы одинаковы».

Различая «законы полиса» и «законы природы» (естественное право), Антифонт отдает явное предпочтение вторым. Он отмечал, что «многие (предписания, признаваемые) справедливыми по закону, враждебны природе (человека)». Даже полезные установления закона — суть оковы для человеческой природы, веления же природы приносят человеку свободу.

Воспитание людей в духе требований природы Антифонт расценивал в качестве необходимого условия достижения единства граждан в вопросе о государственных порядках и законах.

Фрасимах из Халкедона был одним из самых ярких и знаменитых софистов младшего поколения.

Политика, по Фрасимаху, — область проявления человеческих сил и интересов, сфера человеческого, а не божественного действования.

Реальный критерий практической политики и принцип властвования Фрасимах видел в выгоде сильнейшего. Ему принадлежат также слова: «Справедливость, утверждаю я, это то, что пригодно сильнейшему».

В каждом государстве, пояснял Фрасимах свою мысль, власть устанавливает законы в свою пользу: демократия — демократические законы, тирания — тиранические и т. д. Установив подобные законы, власти объявляют их справедливыми. Обладание властью дает большие преимущества. Несправедливость в политических отношениях оказывается целесообразнее и выгоднее справедливости.

Высмеивая наивный, с его точки зрения, подход Сократа к практической политике с нравственными мерками, Фрасимах говорил: «Справедливость и справедливое — в сущности это чужое благо, это нечто, устраивающее сильнейшего, правителя, а для подневольного исполнителя это чистый вред, тогда как несправедливость — наоборот: она правит, честно говоря, простоватыми, а потому и справедливыми людьми».

Позиция Фрасимаха, как это видно из приведенных положений, по существу своему направлена не на оправдание какой-то одной определенной формы власти (например, правления знати) или критику другой (скажем, демократии): ведь во всех формах государства, по его представлениям, дело обстоит одинаково и понятие «сильнейшие» одинаково характеризует правителей всех форм.

Фрасимах, таким образом, отметил роль насилия в деятельности государства, авторитарный характер политики и закона и, кроме того, высказал ту мысль, что и в области нравственности господствуют представления тех, в чьих руках находятся сила и государственная власть.

Нравственные основы политики отвергал и софист Пол Агригентский, ученик Горгия. Его интересовали прежде всего опыт практической политики, эмпирическая реальность государственной жизни. Поскольку в отношениях между людьми все равно нет справедливости, то лучше, говорил Пол, самому творить несправедливость, реализуя свои желания и цели, чем претерпевать несправедливость от других. Лучше быть тираном, чем его жертвой. И с этих позиций он в принципе оправдывал произвол тирана — «свободу делать в городе, что сочтешь нужным, — убивать, отправлять в изгнание — одним словом, поступать, как тебе вздумается».

Сторонником аристократического правления был, согласно сообщению Платона, молодой афинский аристократ и софист Калликл. Он резко противопоставлял естественное право полисным законам и общепринятым обычаям. «По-моему, — говорил он, — законы как раз и устанавливают слабосильные, а их большинство. Ради себя и собственной выгоды устанавливают они законы, расточая и похвалы, и порицания».

По природе же, утверждал Калликл, справедливо то, что лучший выше худшего и сильный выше слабого. Повсюду (среди животных, людей, государств и народов) природный признак справедливости, по его мнению, таков: сильный повелевает слабым и стоит выше слабого. С позиций такого закона природы и естественного права силы Калликл критиковал демократические законы и обычаи и лежащий в их основе принцип равноправия граждан.

Софист Ликофрон характеризовал государственное общение как результат договора людей между собой о взаимном союзе. Также и закон в его трактовке оказывается простым договором, «просто гарантиею личных прав». «Личные права» человека Ли- кофрон считал тем естественным правом, для гарантирования которого, по его договорной теории, и было заключено людьми соглашение о создании государственной общности. В основе этой концепции лежит представление о естественном равенстве людей (и равенстве их «личных прав»). Отрицая неравенство людей по природе, Ликофрон расценивал благородство происхождения как «пустой звук».

Другой софист младшего поколения Алкилам Элейский (первая половина IV в. до н. э.), ученик Горгия, развивал мысль о равенстве всех людей, включая и рабов. Ему приписываются следующие знаменательные слова: «Божество создало всех свободными, а природа никого не сотворила рабом».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.